И мы там были...

С любопытством прочел в «Комсомолке» информацию, что накануне пушкинского праздника Берново посетила вдова Джона Леннона Йоко Оно. Делегация в сопровождении охранников приехала к дому Вульфов на двух джипах. Гостей водили по залам, причем 74-летней вдове разрешили не надевать музейные тапочки, позволили сыграть на старинном клавикорде, после чего директор музея Е. Сметанникова пригласила Йоко на вальс.

К 200-летнему юбилею поэта, восемь лет назад, мы с начинающей журналисткой Любой тоже посетили эти заповедные места. До станции Высокое доехали на поезде. Дальше 15 верст пешком.

В деревне Богатьково кто-то указал нам двухэтажный деревянный дом, в котором Пушкин мог бывать. Мы долго толкались на крыльце, заглядывая в окна, пока из дома напротив нас не окликнула женщина с кувшином молока в руке. Это был сельский библиотекарь. То ли она решила, что мы хотим отодрать наличник на память, то ли мы вы­глядели зверски голодными, но добрая женщина проводила нас в деревенский музей, принесла блинов, напоила молоком и все уговаривала переждать надвигающийся ливень. Мы не послушались. А ливень надвинулся. И, мне кажется, он нас выручил.

В усадьбу Вульфов мы вплыли без стука. Там шли приготовления к грандиозным торжествам и, ясное дело, было не до нас. Люба стучала зубами и смотрелась, как принцесса до горошины. На стук и прибежала директор музея Е. Сметанникова.

— О, господи, а вы откуда?

— Из Ржева, — ответили мы, и над нами сжалились. Вручили тапочки, и это была единственная сухая вещь на нас. Правда, и тапочки скоро захлюпали.

Е. Сметанникова на вальс нас не приглашала, к клавикорду вообще никого близко не подпускали. А ведь Люба могла бы сыграть романс Глинки. Я тоже помнил не одно чудное мгновенье.

Йоко Оно призналась, что про Александра Сергеевича не слышала вовсе. Однако в Берново ее занесло не праздное любопытство, не капризы экстравагантной художницы. Оказывается, до 1917 года здесь жила родственница Вульфов Анна Бубнова. Она эмигрировала в Японию, вышла замуж. А брат японца — отец Йоко. Словом, вдова Леннона — почти родственница Пушкину.

Говорят, Йоко вела себя скромно, за ужином водку не пила (много лет как в завязке).

Мы же, выйдя из музея, очутились в бистро «Лукоморье» (а может, «Русалочка»). Там был переучет, но заведующая, взглянув на нас, спросила: «Вам согреться?»

Любе принесли горячий кофе. Я же сказал, что не пью. Кофе. И мне принесли другой напиток.

На могиле Вульфов я горько плакал. Спрашивал, где Керн. Люба сказала, что она умерла. До могилы мужа ее не довезли, похоронили на полпути. Это было невыносимо! Я запросился к омуту мельника, но Люба меня туда не пустила.

Исчерпав весь трепет, очарование и преклонение перед остальными святынями, мы вернулись намного одухотвореннее, чем были. Люба отловила какого-то босса, и он довез нас до Старицы. Кстати, тоже на джипе. Как Йоку Ону.

Дождь не прекращался. Берновские аисты торчали из гнезд, как колодезные журавли.