Уголок для души

Андрей Симонов

Ну, вот и первый снег. Пора.

Все лучше, чем за шкирку капли.

Посмотришь за окно с утра,

Невольно съежишься, не так ли?

Но выйдешь, кеды зашнурив,

На стадион гулять с собакой,

И зимний стартовый мотив

Не выглядит такой уж бякой.

А пару пробежишь кругов,

Глядишь, и бодрый, и согрелся.

И кстати мысли про любовь,

К тебе, не как у Ромы — к «Челси».

Любовь — как печка для души,

С ней и в Антарктике не страшно…

Почаще мне в ОК пиши,

И будь, как первый снег, отважна.

***

Невозможно к этому привыкнуть,

К ненаглядной этой красоте.

Как сумело золото проникнуть,

В каждом обозначиться листе?

Всякий лист — как маленький фонарик,

И повсюду — стайки светлячков.

Осень бору плед нарядный дарит,

А поэту — тему для стихов.

***

Тишина, даже слышно, как Волга течет,

И вода в ней прозрачна, как блузка кокетки.

Драгоценности сдали деревья под счет,

И лишь яблоня скрыла четыре монетки.

 И ноябрь во всем безобразье предстал,

Воздух выстужен, сброшены листья и маски.

Безнадежно ко всем торжествам опоздал

Куст смородины, как инвалид на коляске.

 В этом доме еще не убрали ковры

И летают меж комнат голодные птицы.

Отгорели и стали золою костры

И решительно нечем, увы, поживиться.

Но с тобой мы, ноябрь, две родные души

Нелюбимы — не скажешь, скорей, нелюдимы.

Ну, и ладно. В прохладной, прозрачной тиши

Мы, как мстители, временем неуловимы.

Любовь Колесник

Стихи из нового сборника «Мир труд май»

***

Во время оккупации в здании администрации Ржева располагалось одно из подразделений немецкой жандармерии.

 Здание унылое, гнилое,

тронутое тленом и грибком.

Знает каждый в городе-герое —

здесь располагается горком.

Ветхий домик при важнецком деле:

грохают дверные косяки,

и рядком идут туда портфели,

брюки, башмаки и пиджаки.

Не хулимы, солнцем не палимы,

за указом движется указ.

Деду надо дров — не сдохнуть в зиму.

Дед пришел сюда в десятый раз.

Курит самокрутку, смотрит хмуро,

стопка справок свита бечевой.

— Тут в войну была комендатура.

Глядь, не изменилось ничего.

 ***

Приложи подорожник к городу моему,

исцели дураков, дороги, суму, тюрьму,

залатай теплотрассы наложением слесарей

и всех баб одиноких ими же и согрей.

Город, после войны оставшийся сиротой —

он любую шваль пускал к себе на постой,

лебедой и липой давился в голодный год,

пил, дымил из труб, и сейчас беспробудно пьет.

Безотцовщина жгла в шалманах, шел пыл и пал

вдоль по спальным районам, в которых никто не спал.

Из церковных стен вышибали кирпичный бой

и пускали память грейдером на убой.

А теперь у нас, Господи, есть только то, что есть —

серый хлеб насущный в горло не хочет лезть,

на экранах мура, под ногами земля сыра,

и течет из кранов ржавчина да бура.

Власти делят сласти, кров стоит на кости.

Мы забыли, как просить тебя, Ты прости.

Чтобы в городе этом не подыхать, а жить —

научи, как самих себя заново полюбить.