Жулье как жулье

В городском автобусе по местному радио предупреждают о мобильных аферистах, вымогающих деньги у стариков, о заезжих гастролерах, что впаривают доверчивым пенсионерам под видом чудодейственной исцеляющей электроники пустышки с красивыми мигающими лампочками.

На гастролях последних довелось побывать. То есть, они сами прибыли. Шоу с доставкой на дом. Честно говоря, ничего подозрительного не обнаружил в их действиях. Жулье как жулье. Любой рекламный или страховой агент ничем от них не отличается. Поэтому не удивлюсь, если кто-то из них подаст на радиокомпанию в суд и выиграет дело.

Соседи звонили в органы, там успокоили: документы у ребят в порядке. Какие документы, трудно сказать. У астрологов, составителей гороскопов и прочей черно-белой нечисти тоже наверняка есть документы.

А с другой стороны, знаю человека, который приобрел у похожих коробейников какую-то волшебную фигню всего за восемь тысяч, прикладывает ее на ночь к голове и говорит, что лучше стал спать. Зачем, скажите, его информировать, что такую же штуковину, похожую на китайский шуруповерт, в нашем дворе продавали за три тысячи и ее никто не купил? Он и так потерял пять тысяч, теперь потеряет и сон. Тем более в инструкции о хорошем сне не сказано ни слова. Но он об этом никогда не узнает — она написана по-китайски на ломаном английском. Поставщик предусмотрел все до мелочей. Зачем клиенту знать, что эта штуковина, разработанная по космическим технологиям, могла бы ему пригодиться лишь для приостановления облысения? Ведь разработка опоздала лет на двадцать — он облысел навсегда еще во времена стыковки «Союза» и «Аполлона».

Такое ощущение, что ребята когда-то триумфально выступали на подмостках расформированных театров. Надо отдать должное — работают профессионально, с первого дубля. Как неподдельно гневно они обличали безответственность и бездушность представителей здравоохранения — народ хлопал.

Но по порядку. Полдень. Звонок в дверь. Девушка сногсшибательной внешности, голос ласково-усталый, мягко-настойчивый.

— Здравствуйте, мы собираем во дворе жильцов для беседы, не опаздывайте, пожалуйста.

— Мы — это кто? И много вас таких?

Называет какую-то ассоциацию. Причем, слово «ассоциация» произносится с такой обезоруживающей небрежностью, что спохватываешься: «Ах да, какие могут быть вопросы. И кстати, по какому вопросу собираемся?»

— Сейчас скажу, — девушка жмет звонок соседней двери — появляется соседка. Странно, но на нее магическая «ассоциация» не производит ни малейшего эффекта. Не дожевав макаронину, выпаливает: «Опять какие-нибудь противохондрозы приволокли?»

— Почему вы так решили?

— Вчера приезжали.

— Кто?

— Откуда я знаю, может и вы. Никуда я не пойду, — захлопнула дверь.

— А вы обязательно приходите, — в мою сторону, дожав улыбку из уже пустого тюбика.

Во дворе собираются люди, никто не подозревает, что сейчас их начнут охмурять беззастенчиво и без гипноза.

Некто в белом плаще, без подбоя, представился человеком, инспектирующим местное здравоохранение. Вынул красивый новенький документ, показал его толпе, сунул в карман и без разбега давай чихвостить больницы и поликлиники, начиная с регистратуры.

— Поднимите руки, кто держит свою медицинскую карточку при себе. Вижу, что только один человек правильно делает. А у кого карточки пропадали?

— Сплошь и рядом, — хором кричат страждущие.

«Инспектор» стал просвещать, как бесстыжие эскулапы вклеивают вашу историю болезни кому-то другому. И хотя трудно уловить, какую выгоду можно извлечь из чужой подагры и как кто-то может нажиться на анализе не своей мочи, бабули верят безоговорочно. И Остапа понесло.

— В прошлом году в ваши почтовые ящики были опущены уведомления, что у нашей фирмы есть возможность с внушительной скидкой обеспечить нескольких человек вашего дома нашими чудодейственными приборами. Мы указывали адрес, номер кабинета поликлиники, куда нужно обратиться. Почему никто не обратился?

Жители онемели от возмущения, а когда пришли в себя, взахлеб и наперебой стали уверять, что никаких уведомлений не получали.

Пришел черед возмутиться благодетелю. И проделал он это по системе Станиславского. С невыразимой мукой на челе, заламывая руки, он простонал: «Что ж мне с вами делать?»

Нашелся-таки один невежливый насмешник. Он начал ернически успокаивать: «Да не убивайся ты так. Мы потерпим». И потом решил окончательно его добить, то ли в шутку, то ли всерьез заявив: «Я только что звонил в органы, там сказали, что у вас документы в порядке». А следующей рифмой он, казалось бы, должен его сразить наповал: «Вы с ними в доле, что ли?»

Но на лице гастролера не дрогнул ни один мускул, он попросил ассистентку вынести продукцию из машины.

— Вот все, что осталось. Единственное, что я могу, это сбросить цену с 24 тысяч реальной стоимости одного прибора до трех.

До конца спектакль не удалось досмотреть. Через две недели в соседнем дворе: «Только и радости, что не одна я купила эту игрушку. Клавка тоже клюнула. Она, правда, говорит, что эта хреновина ей помогает. Врет, конечно, но кряхтеть перестала. Упрямая ж, зараза».