Песням по «Иронии судьбы» тоже сорок лет

Картина разобрана по эпизодам, заучена по секундам, фанаты вызубрили каждую реплику, знают даже про орфографические ошибки в титрах. Им известно, какие актеры пробовались и не были утверждены, кто кого озвучивал и кто на кого смертельно обиделся. Самой удачной своей киноработой режиссер считал не «Иронию», а «Жестокий романс». Должно быть, оттого, что за экранизацию Островского Эльдара Александровича больше всего ругали. Но «Ирония», пожалуй, наиболее любима зрителем. В том числе, из-за песен, в нем прозвучавших. 

В 2016-м исполнилось бы 85 лет Микаэлу Таривердиеву, автору музыки, кажется, к единственному фильму Рязанова, где композитор не Андрей Петров. «Гений музыки для всех», блистательный, обаятельный, деликатный, мягкий, улыбчивый Андрей Павлович мог увековечить любые проходные стишки. Эльдар Александрович ему подсовывал свои, сначала втихаря, потом уже не стеснялся... Шестнадцатилетний Э. Рязанов в 1944 году показывал свои стихи Константину Симонову. Мэтру они не понравились. «Он мне сказал нелицеприятные слова, — признавался Эльдар Александрович. — Не лебезил, так сказать, не юлил. Сказал, что надо иметь свою интонацию, свой голос… Я самоучкой писал какие-то стихи. Ушел совершенно не обиженный». 

С популярными песнями, особенно романсами, часто происходят необыкновенные вещи. Ужасные стихи, а живут себе в веках и не забываются. Ладно там, на музыку классиков: Чайковского, Мусоргского. Балакирева, на худой конец. Но та же «Шаль», темно-вишневая, или «Калитка» эта скрипучая. Стихи — ну, ни в какие ворота. Или взять разухабистую кабацкую дорогу («Дорогой длинною»). Кто ее только не исполнял, от Вертинского до «Битлов». Переведена аж на вьетнамский язык, чуть ли не на древнегреческий. Авторов в тридцатых едва не расстреляли за растление вкуса подрастающего поколения. Велено было забыть. И забыли. 

Авторов извлекли недавно из небытия, пыль сдули и давай восхвалять и ахать. Поэт К. Подревский, мол, гоним, почти как Зощенко с Ахматовой. В название нашего туристического маршрута присутствует слегка измененный слоган «Дорогой славною, дорогой тяжкою» (или наоборот?). Нетленней только вековые дубравы с заливными полями да реальный ржевский парень. Во время войны про фашистов пели пародийные куплеты: «Дорогой длинною, зимой морозною, мы от Москвы несемся вдаль, вопя. И не сдержать уж нам лавину грозную, и не забыть всю жизнь нам декабря». 

Да не надо далеко ходить. Не самый утонченный ценитель поэзии скажет, что «Очи черные» — дурновкусица. А чуть ли не визитная карточка России.

И мало кто знает, что автор — украинец Гребенка. Мы далеко отклонились от «Иронии судьбы» и Эльдара Рязанова. Возвращаемся. Только еще добавим, что на стихи упомянутого К. Симонова тот же композитор Борис Фомин, автор бессмертного шлягера «Дорогой длинною», написал музыку к стихам «Жди меня». У какой песни, как сказали бы сейчас, больше рейтинг, уточнять не будем.

Так вот, Андрей Петров писал чудную музыку к любым текстам, он был всеяден. А напористый Эльдар Александрович мог его и объегорить. Сам рассказывал: вручил Андрею свои стихи, сказал, что перевод Блейка. Чтобы Андрей Павлович не стал рыться в антологиях, на всякий случай сообщил: переводчик молодой, никому не известный в широких кругах. Таривердиеву Рязанов свои стихи не рискнул показать, с ним такой номер не прошел бы. У Микаэла Леоновича был отменный вкус, он знал поэзию, был дотошен, образован. С его легкой руки запели Марину Цветаеву, до него композиторы ее почти не трогали. Была, правда, у Пьехи песенка: «Я от горечи целую», но не факт, что Эдита Станиславовна знала, что ей подсунули. Та же Пугачева стала забавляться сочинением музычки к стихам классиков, за Цветаеву принялась, а заодно решила пройтись по бездорожью и трижды музыкально увековечила Мандельштама. Как грейдером по тайге, трактором по целине. Ротару спешила не отставать. Песни на стихи советских классиков, Рождественского, Евтушенко, даже Вознесенского, Софья Михайловна исполняла часто, но песенка на серьезные стихи (А. Тарковского) ей досталась лишь одна — «Вот и лето прошло». 

Э. Рязанов и до, и после «Иронии» снимал музыкальные фильмы. Кто у него только не пел в кадре. В бане, помните, Ширвиндт, Бурков, Белявский, Мягков, пусть шепотом, но душевно, исполнили «Под крылом самолета»?  Появился новый жанр — актерская песня. Хотя в «Иронии» пели как раз не актеры. Алла Борисовна исполнила четыре песни непревзойденно, неповторимо, неподражаемо. Многие пытаются, получается в лучшем случае художественный шепот.

 Но Пугачева каждый раз закатывает глаза, вспоминая, что ей пришлось пережить, работая с Таривердиевым. Микаэл Леонович оправдывался: «Зато мы услышали другую Аллу Пугачеву».

Сергей Никитин, который пел за Мягкова, за Таривердиева заступался: «Алла Борисовна несла с собой интонации эстрадные. А композитору нужно было, чтобы интонации отсутствовали, а был нормальный человеческий голос. Она человек талантливый, и через слезы, истерики, в конце концов, добились результата. Результат блестящий, эти песни являются образцом для многих исполнителей в жанре актерской песни, авторской песни. К моему большому сожалению, для самой Аллы Борисовны этот опыт остался не востребованным». Сергею Никитину легко так говорить, ему потребовалось всего три-четыре дубля, после чего звучало: « Стоп, записано. То, что надо!» Алле Пугачевой понадобилось 30-40 дублей, чтобы деспот композитор, наконец, перестал ее мучить.

Андрей Мягков в «Иронии» очень хотел спеть сам. Эльдар Александрович ему пообещал. Но — в следующей картине. Мягков в кадре, перед тем как взять гитару, произносит: «Пою я плохо. Но люблю петь». Потом шутил: «Надо ж было как-то отомстить». В «Служебном романе» он действительно спел сам. Когда Эльдар Рязанов спросил мнение Мягкова о песне «У природы нет плохой погоды», Андрей Васильевич проворчал, мол, могли б и получше текст подобрать. Это были стихи Э. Рязанова. В следующем рязановском фильме «Гараж» Мягкову досталась роль глухонемого.

В «Иронии» впервые прозвучали песни на стихи дотоле  никому не известных В. Киршона, А. Аронова. "Балладу о прокуренном вагоне"  А. Кочеткова мало кто знал, а после выхода фильма на каждом концерте художественной самодеятельности читали эти проникновенные стихи. Нет слов, у Эльдара Александровича поэтический вкус был лучше, чем поэтический дар. В 2011 году Э. Рязанова пригласили на «Эхо Москвы». Он был на редкость откровенен и печален.

К. Ларина. На вашем имени паразитируют. Я имею в виду попытки вот этих ремейков с культовыми названиями. Юридически у вас никаких прав уже нет. Вы отдали все права на свои картины, или как? 

Э. Рязанов. Нет, мы на две картины, «Ирония судьбы» и «Служебный роман», с Эмилем (Брагинским, постоянным соавтором-сценаристом) отдали права. Были голодные годы, середина девяностых. Один делец как-то уговорил нас. Меня Эмиль спросил: «Ну, ты будешь делать продолжение, или там ремейк какой-нибудь «Иронии судьбы»? Я сказал: «Да ты что? Я с ума, что ли, сошел?». А «Служебный роман»? — Тоже. Никогда в жизни! Ну, и все. И вот на эти два фильма мы заключили.

К. Ларина. То есть, вот, сколько лет прошло с тех пор — и сейчас аукнулось. И ничего сделать невозможно. Это, конечно, катастрофа. 

Э. Рязанов. Ничего сделать невозможно. 

К. Ларина. А вы смотрели эти фильмы? 

Э. Рязанов. Нет, я их не смотрю. Все, что я могу сделать, не принимаю в этом никакого участия.

Странно, но в том самом ремейке Э. Рязанов снялся. Сыграл ту же эпизодическую роль: в салоне самолета на его плече спит пьяный сын Жени Лукашина… У Эльдара Александровича имелось несколько готовых сценариев, но фильмов он так и не снял. С горечью об этом говорил: «Я ходил и к капиталистам, и к толстосумам — не интересует их это. Не могу понять, почему их интересуют «Яйца», как они? Судьбы, что ли? Не помню. Или там «Любовь-морковь» — почему их это интересует, я понять не могу?! Я в свое время тоже снимал фильм, где действие происходило на помойке. Это «Небеса обетованные». А сейчас все на помойке, и люди, которые действуют там, тоже помоечные. Такие понятия, как честь, совесть, благородство, искренность, нежность —  это все забыто».

P. S. На снимке: эпизод в «бане». На самом деле доснимали в холодном коридоре «Мосфильма». Случился скандал. Э. Рязанов был взбешен. Он обнаружил, что актеры, чтобы как-то согреться, «набрались» по-настоящему. Не сговариваясь, каждый задействованный в эпизоде принес из дома по бутылке водки, и в реквизитную воду подговоренные ассистенты тайно подливали согревающее. В последующие дни сняли много дублей с простой водой. В фильм вошел самый первый дубль. •