К 75–летию битвы за Днепр

Грядет знаковая дата — 75–летие окончания грандиозной битвы за Днепр, одного из кровопролитных сражений ВОв. Пишу я не случайно: мой отец, Андрей Иванович Мамонов, был в числе непосредственных участников тех страшных боев. Сегодняшний рассказ основан на его воспоминаниях (отца давно нет в живых).
До последнего времени не принято было говорить о существовании отдельных штрафных рот численностью до 200 человек и батальонов до 900 человек, которые создавались согласно приказу народного комиссара обороны СССР №227 от 22 июня 1942 года. За незначительные военные преступления солдаты и сержанты направлялись в штрафные роты, офицеры и политработники — в штрафные батальоны. Срок службы в них составлял три месяца или до первого ранения. Оружия постоянно при них не было, его выдавали непосредственно перед боем. В бой штрафников бросали на особо сложных участках фронта.
В начале 60-х годов прошлого столетия, будучи юношей, я, роясь в документах отца, обнаружил интересную справку, содержание которой долго не давало мне покоя. «Справка дана политруку А. И. Мамонову в том, что он пфрошел проверку в отдельном штурмовом батальоне». Подпись и печать. Да-да, не в штрафном, а именно в штурмовом! Позже выяснил, что были и такие. Их ввели в действие с 1 августа 1943 года.  Штурмовые батальоны численностью до 900 человек создавались при каждом фронте и состояли отдельно  из командного и политического состава. Срок пребывания в них составлял два месяца или до первого ранения. В штурмовые батальоны направлялись офицеры и политработники, вышедшие из окружения, бежавшие и освобожденные из плена. Попадали они туда после проверки в фильтрационных лагерях военной контразведки «Смерш». Званий не лишали. Отец мой оказался в плену летом 1942 года, будучи политруком 475 отдельной роты связи штаба 28 армии, в период страшной трагедии, разыгравшейся в районе Харькова.   В результате неудачного наступления, начавшегося 12 мая 1942 года и закончившегося окружением войск Юго-западного фронта, в плен попало 240 000 человек.

***
28 армия окружения избежала. Она вела ожесточенные оборонительные бои с превосходящими силами противника на реке Оскол и в большой излучине Дона. На 17 июля 1942 года 28 армия имела полторы тысячи изможденных человек из сорока тысяч демобилизованных. Из них в штабе армии 117 человек, в том числе мой отец. С 1 августа 1942 года управление 28 армии было переименовано в управление 4 танковой армии, а оставшиеся 1,5 тысяч человек войска переданы в 21 армию. При отступлении из района Харькова на Сталинград 15 августа 1942 года 52 человека роты связи, согласно донесению, пропали без вести (пленены), в том числе мой отец.
Отец спасся чудом, благодаря солдатскому обмундированию и стрижке наголо. Немцы прекрасно знали: если человек без знаков отличия, но при этом с шевелюрой, значит он из командного состава. К счастью, отца никто из своих не сдал. В роте в основном все были призваны, как отец, из Пензы. Затем состоялся побег и выход к своим через два месяца после пленения. Прошел проверку в соответствующих органах. На допросах звучал единственный вопрос: «Почему, находясь в статусе политработника, не был расстрелян?» Ведь известно, что существовал приказ Гитлера о комиссарах, появившийся за две недели до начала войны. Этот документ предусматривал немедленный расстрел всех взятых в плен политработников Красной Армии...
Затем последовали бои под Сталинградом, участие в первом рейде в группе из 10 танков с пехотой на броне на ст. Тацинская (основная база снабжения окруженной группировки Паулюса в Сталинграде, конец декабря 1942 года). Там были разгромлены склады с продовольствием и транспортные самолеты на аэродроме, после чего последовал благополучный выход обратно на оставшихся четырех танках.
 Затем шестимесячные курсы переподготовки политсостава в г. Миллерово Ростовской области. Далее отправка на фронт, окружение, выход из него, спецпроверка в органах «Смерш», после которой отец оказался в отдельном штурмовом батальоне Юго-Западного фронта. В составе этого подразделения он участвовал в форсировании Днепра в районе между Днепропетровском и Запорожьем. События развивались так: ночью высадили штурмовиков у Днепра, выдали оружие, боеприпасы. Спирт наливали неограниченно, каждый получал столько, сколько хотел. Плоты и лодки были заготовлены заблаговременно.
2 октября 1943 года последовал приказ: после того, как бойцы причалят к правому берегу, в атаку идти в полный рост (психическая атака). И не дай Бог, если кто-то приказ не выполнит! Штурмовой батальон буквально смел 610 охранный полк немцев с занятых позиций, затем углубился на 2 км вперед. Какой ценой эта цель была достигнута, понятно каждому: большинство штурмовиков погибло. К вечеру остатки батальона были отброшены к берегу и держались до ночи, когда через Днепр переправились свежие силы. Прибывшие передали командиру батальона приказ вернуться на левый берег. Комбат, конечно же, понял, зачем: на расправу. Капитан со злости сорвал с себя погоны и пошел с прибывшими в атаку.
В результате форсирования Днепра и боя за плацдарм из 850 бойцов штурмового батальона в живых осталось всего 20 человек, причем большинство уцелевших были ранены. Отец тоже получил легкое ранение: судьба его берегла. Затем последовал госпиталь в г. Сталино, ныне Донецк. Там от вновь прибывших раненых он узнал, что командир штурмового батальона, тот самый капитан, остался жив и был представлен к награждению орденом боевого Красного Знамени. Отец после госпиталя был вновь направлен на фронт.
10 марта 1944 года после тяжелого ранения в ногу при освобождении Николаева и госпиталей вернулся домой инвалидом первой группы. Приступил к своей дофронтовой деятельности, заведованием школой. Педагогикой занимался до конца 1946 года. Потом поступил негласный приказ: лиц, побывавших в плену, к преподавательской деятельности в учебных заведениях не допускать. Интересно, что королева Англии офицеров, сумевших бежать из плена, награждала орденом. У нас же их ждал штрафбат, а после войны — еще и запрет на отдельные профессии.

***
Как пишут историки, за форсирование Днепра на участников боев пролился «золотой дождь». Около 2,5 тысяч бойцов получили звания Героев Советского Союза, большое количество солдат и офицеров были награждены орденами и медалями. В основном, как говорили выжившие участники тех событий, — воевавшие на левом берегу. На правом в основном все погибли. Отец за форсирование Днепра получил справку, о которой я упоминал в начале повествования, и легкое ранение. За время пребывания на фронте в 1941 — 44 годах, в том числе на передовой, где получил два ранения, награжден медалью «За победу над Германией». Лица, побывавшие в плену, из наградных списков вычеркивались. Правда в 1958 году был награжден орденом Красной Звезды. Со временем инвалидность с 1 группы перевели на третью, а затем и вовсе признали здоровым, хотя до последних дней ходил, сильно прихрамывая.
Жаль, что непосредственные участники той страшной войны обычно мало о ней говорили. А если что-то и рассказывали, очень осторожно, чего-то боясь. Была негласная статистика: в пехоте в атаку ходили дважды, если в первой не убили или не ранили, во второй обязательно. Из 100 бойцов до первой траншеи противники добегали 10-15 человек. Комвзвода в пехоте на передовой выживал сутки, комроты — неделю, комбат — месяц.
Кстати, за время войны моя мать дважды получала извещения, что отец пропал без вести (фактически похоронки). Но он выжил и с честью вынес не только фронтовые, но и преследовавшие уже в мирной жизни испытания. Умер в 1978 году, ему было 69 лет, похоронен в Пензенской области.•