Вход

Вековой юбилей Бориса Слуцкого

Каждый слышал хотя бы одну строчку этого поэта, чье столетие пришлось на нынешний май

Каждый слышал хотя бы одну строчку этого поэта, чье столетие пришлось на нынешний май. Некоторые строки стали афоризмами:«Давайте после драки помашем кулаками»; «Что-то физики в почете, что-то лирики в загоне», «Широко известен в узких кругах». 
Последнее высказывание — о себе. При жизни его мало печатали, а ценили многие. Несколько сотен неизвестных стихов Слуцкого обнаружил в архивах его душеприказчик, литературовед Юрий Болдырев. Он тоже из тех, кто широко известен в узких кругах, они и похоронены рядом, вместе с женами, в одной «коммунальной могиле».
Илья Эренбург превозносил Бориса Абрамовича: «Если бы меня спросили, чью музу вспоминаешь, читая стихи Слуцкого, я бы, не колеблясь, ответил — музу Некрасова». Михаил Светлов, впервые услышавший Слуцкого на секции поэтов в 1954 году, развел руками: «По-моему, всем ясно, что пришел поэт лучше нас». Евтушенко признавался: «Теперь можно сказать то, что почему-то не принято говорить при жизни. Да, я убежден: Слуцкий был одним из великих поэтов нашего времени». После того, как Бориса Абрамовича не стало, его запели. А прежде говорили, что он не музыкален, не ритмичен, неуклюж, угловат. Исполняли не эстрадники, конечно, а «барды-кочевники». Именно барды выпускают хорошие стихи на волю, как птиц. Распахивают клетку поэтического сборника — и освобождают невольниц из плена. Занимаются пропагандой настоящей поэзии те представители авторской песни, кто сами стихи не пишут, а только музыку (С. Никитин, В. Берковский, братья Мищуки).
По-моему, лучшее, что спето из Слуцкого – «Блудный сын». Из той же библейской тематики братья Мищуки потрясающе исполняют «Монолог Иуды». Всегда думал, что «Иуду» тоже Слуцкий написал, оказывается —грузин Михаил Квливидзе, а перевел Евгений Евтушенко. У Евгения Александровича я впервые и прочел о Слуцком году в 80-м. Оба поэта были еще живы. Никогда не думал, что литературная критика может быть интересной. Евтушенко в статье о поэте-фронтовике проводил анализ стихотворения «Госпиталь». Сам сюжет и то, как он воплощен, потряс. Поразила строка: «На глиняном истоптанном полу лежал диавол, раненный в живот». В наш госпиталь — сельский клуб, бывший сельский храм — привезли раненых, наших и немцев. Умирающий молоденький комбат заметил смертельно раненого фрица, того самого «диавола».
Он требует как офицер,
                         как русский,
как человек, чтоб в этот
                         крайний час
зеленый, рыжий, ржавый
                   унтер прусский
не помирал меж нас!
Он гладит, гладит, гладит
                                    ордена,
оглаживает, гладит
                           гимнастерку
и плачет, плачет, плачет
                                         горько,
что эта просьба
                            не соблюдена.
И в конце:

И снова ниспадает тишина.
И новобранца наставляют
                                         воины:
—Так вот оно, какая
                           здесь война!
Тебе, видать, не нравится
                                         она —
попробуй перевоевать
                                  по-своему!

Тысячу раз прав Евтушенко, возмутившийся, что какой-то дундук-редактор заменил «диавола», на «пленного». В своей знаменитой антологии «Строфы века» Евтушенко диавола вернул на истоптанный  глиняный пол бывшего сельского храма. А еще Евгений Александрович утверждал: «Слуцкий был одним из немногих, вслед за Мандельштамом и Коржавиным, кто при Сталине писал против Сталина».

***

С эстрады, даже советской, Слуцкий не звучал. На современной ему и вовсе нечего делать. Ее (эстраду) оккупировал российский миллиардер, олигарх, нефтяной и угольный магнат. В свободное время бизнесмен пишет стихи, а нужные люди — музычку. Полста эстрадных столпов-остолопов, от Фильки до Кольки, от Шуфутинского до вдовы Круга исполняют шедевры миллиардера. И не без успеха. «Золотых граммофонов» олигарх завоевал три штуки, а на итоговом песенном фестивале с десяток его хитов стали лауреатами. Сам миллиардер признан лучшим поэтом года. Его зовут Михаил Сафарбекович Гуцериев, он, помимо прочего, доктор экономических наук и владелец восьми радиостанций. Несколько строчек из его нетленного наследия: «Я буду греть тебя любовью и до утра глагол спрягать»; «Я лишенец, горя ученик. На спине копаются мурашки»; «Жизнь на воле — как рулетка. Где приманка, там и клетка». Куда там Слуцкому!
Но все-таки вернемся к Борису Абрамовичу. О своем интересе к поэзии он так пишет: «В семье у нас книг почти не было... Первая книга стихов, самолично мною купленная на деньги, сэкономленные на школьных завтраках, — томик Маяковского... Книжку Есенина мне дали домой ровно на сутки, и я сутки подряд, не разгибая спины, переписывал Есенина». После школы Слуцкий поступает на юридический институт МГУ и одновременно учится в Литинстинуте. Дружит с Павлом Коганом, Давидом Самойловым, Сергеем Наровчатовым. С войны вернулись не все.
Сейчас все это странно,
Звучит все это глупо.
В пяти соседних странах
Зарыты наши трупы.
И мрамор лейтенантов —
Фанерный монумент —
Венчанье тех талантов,
Развязка тех легенд.
Стоит вспомнить ученика Б. Слуцкого,  С. Куняева. Станислав Юрьевич много лет работает главным редактором в журнале «Наш современник». Единственный толстый литературный журнал, который до недавнего времени (сейчас не знаю) имелся в нашей центральной библиотеке. Трое (насколько я знаю) ржевитян в нем печатались. Недавно у кого-то из последних эмигрантов вычитал: «Куняев — оруженосец Слуцкого». Неожиданно. Ученик, как водится, от учителя отдалился, а потом и отвалился. К тому ж Станислав Юрьевич стал якшаться с оголтелыми антисемитами.
Так вот, не только эстрада легла под олигарха Гуцериева. Куняев, в поэзии собаку съевший, вынужден был (деньги-то журналу нужны) подвывать магнату. Напечатал в своем журнале бездарные стихи миллиардера и сопроводил вступительной статьей: «Гуцериев — самородок и самоучка, не прошедший в жизни никакой литературной школы, не посещавший никаких литературных объединений, не дышавший прокуренным воздухом творческих профессиональных дискуссий, может быть, бессознательно, но ощущает истину. Божья искра, живущая в его душе, освещает ему путь в поэзии». Как там пушкинский Савельич советовал: «Не упрямься! Что тебе стоит? Плюнь да поцелуй у злод… (тьфу) поцелуй у него ручку». Интересно, пожалел бы Борис Слуцкий о том, что написал предисловие к первой книге Куняева, пропихнул его в союз писателей, устроил начинающего поэта заведующим отделом поэзии в журнал «Знамя»?

***

После смерти жены Татьяны Дашковской Слуцкий впал в депрессию, бросил писать, уехал к брату в Тулу, лечился в психиатрической лечебнице. Поэт считал, что постигшее горе — это возмездие за его участие в травле Пастернака. В октябре 1958 года он выступил с осуждением романа «Доктор Живаго». Потом всю жизнь каялся, что не посмел нарушить партийную дисциплину. Большой поэт и прозаик Владимир Солоухин  тоже выступил с осуждением, но не терзался ничуть. Говорят, не выступить было нельзя, а вот Евтушенко как-то отвертелся. Константин Ваншенкин («Я люблю тебя, жизнь») просто-напросто удрал с заседания. Кстати, Ваншенкин пишет, что выступление Слуцкого не было направленно прямо против Пастернака. Анне Ахматовой и Корнею Чуковскому роман Пастернака тоже не нравился, их, правда, никто и не просил выступить с осуждением. Но это другая история.
Жену Борис Абрамович пережил на девять лет, похоронен в 1986 году в Москве на Пятницком кладбище.•