Два Мончалова

Деревня Мончалово, если верить старинным картам, раньше называлась Молчаново. В 1848 году в ней числилось 11 дворов. Немного не доезжая до деревни, на реке Ракитне, были почтовые станции и постоялый двор. Первые на Торопецко-Бельском тракте, если считать от Ржева. Имя Молчаново значится в Епархиальном сборнике за 1900 год. В это время деревня насчитывала 21 двор с 66 мужчинами и 76 женщинами. Приписаны они были к Никольскому погосту, что на Сишке, примерно в 10 верстах. Название Мончалово впервые появилось в советское время, скорее всего, в результате чьей-то ошибки. Во время войны в районе Мончалово шли бои. По окончании боевых действий в деревне осталось 33 дома, на карте 1963 года — 26 домов.

Дорога — это жизнь. Мысль не новая, но когда доезжаешь на «пятерке» до  Мончалова, находит подтверждение. В поселок, где расположены станция, воинская часть, почта, два торговых павильона, ведет ровный асфальт. И населенный пункт выглядит достойно. Нет покосившихся, заросших крапивой домов, зато имеются строения, которые и в городе не затерялись бы. В самом поселке работы немного: РЖД, в/ч, магазинчики. В основном мончаловцы трудятся в городе, благо путешествие на автобусе занимает полчаса, а на поезде — двадцать минут. Однако наш путь лежит в другое Мончалово — деревню, где расположено братское захоронение. Туда почти четыре километра.

Асфальт кончается при повороте на бывший «элтровский» свинарник. Далее бездорожье, усугубленное обильными дождями. Впереди нас шагает немолодая женщина в резиновых сапогах. Позже, когда мы познакомились, Тамара Петровна скажет:

— А я думаю, куда эти мужчины собрались в летней обувке и открытой одежде? У нас же без сапог не пройдешь, а комары и оводы сейчас злющие.

Главное бездорожье ждало впереди, по пути от деревни до кладбища. А пока мы, почесываясь и хлюпая обувью, подходим к дому Березкиных. Встречает задорный собачий лай, на который из дверей показывается хозяин. Это его супруга шла впереди нас.

— Дик, угомонись! — и пес скрывается в будке.

Знакомимся. Алексею Михайловичу — 71 год. Путники, которые проходят мимо его дома, для Березкина не новость. Он угощает квасом, настоянным на березовом соке. Жарко, напиток приходится кстати.

— На кладбище ходят, — поясняет собеседник, — на братскую могилу. Заглянут ко мне: «Дядя Леша, угости кваском». Отдохнут, попьют и дальше путь держат.

— Захоронение к 9 мая привели в порядок? — спрашиваем Березкина.

— Привели, конечно. Там теперь хорошо. А вот дорогу военными «Уралами» так разбили, что на велосипеде не проедешь. Да еще дожди. Я на велосипеде баллонный газ из поселка вожу. Сейчас надо ждать, пока высохнет.

— Давно здесь живете?

— Как родился, так и живу — с 1939 года. Дом этот после войны поставили — старый уже.

— Здесь шли тяжелые бои. Помните войну?

— Смутно. Я же совсем маленьким был. А вот недавно копал огород — наган нашел.

Проржавевшее оружие, которое пролежало в земле 68 лет, Березкин отдает нам...

 Обращаем внимание на бетонные опоры, а вот проводов на них нет.

— Лет, наверное, десять уже без света, — поясняет Алексей Михайлович. — Телевизор на чердаке, холодильника нет. Из-за этого за продуктами приходится ходить в поселок или ездить в город раз, а то и два в неделю.

Провода сняли и сдали на металл. Виновников нашли и осудили, однако новую линию не проложили. Теперь уж, видимо, и не проложат. Постоянными жителями в деревне Мончалово считаются только мать и дочь Дроздовы. Березкины зимой в основном обитают в поселке, только дом приходят протапливать, а их сосед трудится вахтовым методом в Санкт-Петербурге: две недели там, две тут. Идем к Нине Ивановне Дроздовой. Во дворе ее дома разгуливают куры, сама хозяйка хлопочет в сарае.

— Мне уже 84 года, — рассказывает бабушка. — Живу здесь, как Агафья Лыкова. Еще дочка со мной. Она работает в городе в аптеке, каждый день ездит в Ржев и возвращается. Зимой по целику, летом по грязи. Машины тяжелые перед праздником дорогу раскорежили так, что страшно.

Валентине Дроздовой не позавидуешь — каждый день восемь километров по бездорожью, осенью и зимой по темноте.

— Зовет меня в город, — продолжает Нина Ивановна, — но дом бросить жалко. Сразу разберут, растащат. Я ведь в Мончалове живу с 1934 года — тогда нас с хутора сюда переселили. Немаленькая была деревня, больше 30 домов.

— Войну помните?

— А как же! Мы, когда начались бои, уехали со страху на хутор. Дом наш сгорел, отец погиб на войне. Нас у матери осталось семь детей. Горя пришлось хлебнуть.

Замуж Нина Ивановна вышла за соседа. У нее трое детей. Один сын погиб, когда служил в армии, другой живет в Бологое, дочь с ней.

— Геннадий со снохой, — говорит Дроздова, — приезжал недавно, с огородом помогал. А что касается электричества — никто его делать не будет. Не для кого.

— А вы?

— 9 мая приходило ко мне начальство — командир воинской части, руководительница сельского округа, еще кто-то. Посидели — вот где вы сидите, поговорили. «Обращайтесь за помощью, — сказал командир, — я вам солдат пришлю». Ответила, что солдат не надо. Я не обижаюсь. Какая нам помощь? Нас таких много.

— А для чего у вас бутылки пластиковые на прутиках?

— От кротов. Говорят, когда ветер дует, идет звук, кроты этого боятся. Их же сейчас не ловят, вот и развелись.

Пробираемся к братскому захоронению, где погребены воины десяти дивизий. Слепней столько, что воздух кажется черным. За мемориалом постоянно ухаживает воинская часть, но дороги сюда нет. Здесь же расположено кладбище, где похоронены в том числе муж и сын Н. Дроздовой. По словам Т. Березкиной, во время траурных процессий гробы не раз опрокидывались из-за бездорожья. Однако надежд, что дорогу приведут в порядок, мало. Деньги нужны для живых. У мертвых же этот путь все равно последний.

Фото В. Рыбкина.

На снимках: А. Березкин, Н. Дроздова.