Разговорчики в строю

Проходит немного времени, и малыши начинают придумывать первые шутки. Забавные фразы льются у трехлеток — только успевай записывать. Наш Антон тоже любит подурачиться, главным объектом шуток становятся родственники.

Тоша разговаривает с дедушкой по телефону. В какой-то момент ему надоедает, и он громко говорит в трубку: «Что-что-что ты говоришь, Вова? Ничего не понятно», — и отдает телефон мне. Теперь, когда его утомляют расспросы, он частенько увиливает таким способом.

Мы потихоньку изучаем буквы, ребенок неуверенно корябает на доске первое «мама». Добавляет еще немного каляки-маляки и сообщает: «Смотри, я написал: Клиндюк Антоша, Клиндюк мама и Клиндюк папа». И не придерешься ведь. Действительно, мама, действительно, папа. И все Клиндюки.

Уже второй день подряд малыш, насмотревшись, как воспитатели заплетают косички девочкам, играет дома в парикмахерскую. Сажает меня на стульчик, берет несколько разных расчесок, резинки, краба и со словами «сиди аккуратно, сейчас будешь красивая», начинает расчесывать. Это еще можно потерпеть. Но просовывание волос в резинку происходит болезненно. Я ойкаю, жалуюсь: больно. На что Антон мне: «Ничего страшного, мам». Ничего себе. Когда ребенку больно, я всегда его жалею. А маме, значит, «ничего страшного». Эта фраза, интересно, тоже из сада?

Уложить спать ребенка всегда непросто. Бегает, прыгает целый день, а к вечеру все еще много сил и энергии. Объявляю: «Пора спать». Антон в ответ трагическим голосом: «Что же, я буду спать голодным?» С одной стороны, смешно (ужинал хорошо, а сейчас давит на жалость, лишь бы не ложиться). Но материнское сердце не выдерживает: наливаю кружку молока, даю печенье. Съедает часть, заявляет: «Я тебе оставлю половину». Велю, чтобы допил молоко. В ответ: «И молоко оставлю. А то тебе очень сладко будет».

Наконец, ребенок лежит в постели. На часах 22.30.

— Антон, пол-одиннадцатого, а ты все еще не спишь. Почему?

— Наверное, у меня были дела — звучит рассудительный голос из-под одеяла. И добавляет, — за тобой бегал.

Сказка Чуковского на ночь. 

А потом позвонил 

Крокодил 

И со слезами просил...

— Мама, хочу калоши, — заявляет вдруг ребенок.

— Зачем тебе? — удивляюсь я, читая книгу машинально, не вдумываясь в слова.

Ах, те, что ты выслал 

На прошлой неделе, 

Мы давно уже съели 

И ждем не дождемся, 

Когда же ты снова

                             пришлешь 

К нашему ужину 

Дюжину 

Новых и сладких калош! 

— Хочу калоши, — повторяет Антон. — Сладкие.

Наконец, понимаю, к чему это. Хочет, как крокодил, полакомиться «сладеньким». Объясняю ребенку, что такое калоши. Тащу из коридора валенки. Для наглядности. А он говорит:

— Не хочу такие, хочу шоколадные.

Вот так Чуковский. Еле заснули после этого.