Поздравляем Владимира Васильевича Струнина с 80-летием!

Но рассказ о прожитом и пережитом, который довелось услышать в исполнении Владимира Васильевича в его небольшом домике на улице Пионерской, гораздо интереснее. Он полон краеведческих открытий.  Я и прежде никогда не лишал себя удовольствия услышать В. Струнина на коммунистических митингах. Принадлежал ли ты к какой-то партии, или вовсе не примыкал ни к какому  движению и течению — нельзя было не заслушаться. Где он обрел великолепные ораторские способности? Может, в армии, где 3,5 года служил диктором в роте обеспечения командного пункта, или на последующей работе в органах?

Устный рассказ о годах оккупации включает в себя события и факты, нигде не описанные в местном краеведении. Даже у Е. Федорова, автора нашумевшей в свое время книги «Правда о военном Ржеве», о них не упоминается. Кстати, Владимир Васильевич был знаком с Федоровым: «Он раза три ко мне приходил. Бывший работник КГБ.  Я его хорошо знал».

В. Струнин — коренной ржевитянин. Застал еще своего прадеда, 1870 года рождения. Четырехлетним ребенком помнит, как в 1939-м дедушку хоронили на Варваринском кладбище, как две лошади везли катафалк. В биографии пишет: «Мать Нина Ивановна — рабочая на фабрике «Колодка» (в настоящее время «Элтра»). Отец Василий Васильевич трудился на межрайбазе заведующим транспортом. А транспортом тогда были лошади». Нарушим хронологию, перескочим к середине рассказа, перейдем к сенсациям.

— Гитлер в Ржеве был. Никто практически этого не знает. У меня два доказательства. Первое. Немцы жили у нас в доме на улице Розы Люксембург. Помню, как их всех вызвали на аэродром с оружием. Вернулись и говорят: «Фюрер приезжал». 

Второе доказательство. В 1954 году я служил на командном пункте ПВО в 126 отдельном радиотехническом батальоне в Мукачеве (сейчас там бендеровцы орудуют). У нас был совмещенный командный пункт на аэродроме, я — диктор командного пункта. Рядом сидели летчики. На возвышении — наш дежурный по командному пункту. Рядом дежурный командного пункта авиационной дивизии. Мы получали данные радиолокационных станций и сообщали летчикам, где какие полеты совершаются. Разговорились. Штурману, майору (фамилии не помню), я  сказал, что родом из Ржева. Он мне: «У вас Гитлер был». Я сказал, что слышал об этом от немцев. Он подтвердил: «Это точно, мы знаем, разведка донесла. Целый полк, штурмовой бомбардировочный, был готов к вылету, но данные поступили поздно. И стоял плотный туман. Мы не смогли даже после прилететь. А так накрыли бы его на аэродроме в Ржеве зимой 42-го».

— Еще эпизод. Густой туман. Наш ПО-2 приземлился прямо на улице Чапаева. Это тоже зимой 42-го. Чапаева — единственная до войны улица в том краю. Фурманова, Матросова, Щорса, Пархоменко появились после, на их месте  было чистое поле. И вот недалеко от улицы Чапаева приземлился наш самолет. Немцы жили в каждом доме буквально. У нас — четверо. Они бросились туда бежать. Самолет приземлился, потом загорелся. Он был подбит. Сел. Летчик поджег самолет и застрелился. Немцы долго не подходили, пока он не догорел. Сняли с летчика меховую куртку, штаны, унты.  Мы жили рядом, с крыльца все было видно, поскольку домов-то стояло мало. Поэтому все видели: самолет приземлился, загорелся, потом услышали выстрел. На ПО-2, кукурузнике, ночном двукрылом бомбардировщике Петлякова, летали женщины. Их не зря немцы называли ночными ведьмами. Двигателя не слышно, и откуда ни возьмись — бух. Бомба. Так они восьмую школу разбомбили. Там немецкий госпиталь располагался. Мы жили в квартале от школы, видели, как половина здания горела.

Летом 42-го обстрел уже нашими велся. Линия фронта пролегала недалеко от Чкалова, Щербакова. Мы научились по звуку определять, где снаряд упадет. «Катюша» как даст залп — целый квартал горит. Во здорово била! А в июле 41-го, еще до прихода немцев в Ржев, в саду Грацинского располагались наши зенитки. Такая стрельба стояла, будто кололи лучину. Треск страшный, барабанные перепонки вот-вот лопнут…

— Хорошо помню, как мы ходили с матерью на рынок. Он находился на улице Партизанская, где сейчас вторая школа. Остались еще те липы довоенные. Там висели две женщины. Немцы повесили их за то, что они детей убивали. Мясо продавали… Одна висела в платье, вторая, как помню, в зеленой кофте. Языки вывалились.  Долго они висели. Прямо на рынке. Таблички на груди. Написано что-то по-русски. Забыл текст… О казни подпольщиков не могу сказать, потому что нас не сгоняли на площадь. Знаю, когда наши самолеты ночью вылетали бомбить, то места бомбежек освещались то тут, то там осветительными ракетами. Это подпольщики, вероятно. Техники у немцев  много стояло. Кстати, когда немцы бомбили Ржев в июле 41-го, осветительные ракеты запускали предатели. Отец такого снял возле нашего дома с большого тополя. Связал его и на второй день сдал.

— Еще о том, чего нигде не написано в литературе о Ржеве. Немцы создали отряд для борьбы с партизанами. Он базировался на улицах Розы Люксембург и 8 Марта, в нем насчитывалось  до ста человек. В концлагере для военнопленных, на территории Заготзерна, набрали людей, одели в форму красноармейцев. Шинели, гимнастерки, сапоги, портупеи, ремни — все российское. Только погоны красные, как перламутровые. И кубанки. На кубанке эмблема вроде черепа. Они каждый день, каждый вечер проводили учения. Подъемы, строевые подготовки. На углу 8 Марта — Маяковского стоял большой деревянный дом, его цыганским прозвали. В нем когда-то жили цыгане. Они же долго не живут на одном месте. Дом-барак построен для них, но они пожили и уехали, а название осталось. В цыганском доме организовали кухню, где готовили еду для этого отряда. Командовал капитан. Забыл его фамилию. Он жил рядом с нами. Наш дом был второй от угла, а на самом углу — дом госплемрассадника, в нем жили три семьи, в том числе капитан. Русский по происхождению. Он рассказывал, что отец его жил в Петербурге, владел пароходами, после революции семья выехала в Германию. Там он окончил высшее учебное заведение, его призвали в армию. Свободно говорил по-русски — ну русский же человек — и по-немецки. Он явно сочувствовал Советскому Союзу. Рассказывал моему отцу о положении дел на фронте. Мы же не знали ничего, а он слушал приемник. О разгроме под Москвой, о Сталинградской битве нам сообщал.

Забыл его фамилию, когда-то помнил, Федорову  о нем рассказывал, он записывал. Поехал отряд на задание. У капитана имелся денщик по прозвищу Ванька Дутый, четырнадцати лет отроду. Из пулемета «Максим»  Ванька прострелил лошади зад. Отряд вернулся в Ржев. На гауптвахте Ванька сидел в цыганском доме, одна комната была зарешечена, мы ходили его проведывать, хлеба давали в окошечко. После войны цыганский дом уцелел. Когда я в Ржев после армии вернулся, его снесли.

В очередной раз отряд поехал воевать против партизан и не вернулся. Спустя некоторое время к нам наведался один из тех «красноармейцев». Он рассказал: когда поехали во второй раз, задержали  партизана, привезли и сдали его в гестапо. Гестапо находилось на Садовой, где сейчас магазин. Двухэтажный дом возле кухни для школьников, «Бабьих слез» то есть. В этом двухэтажном  доме и располагались гестапо, жандармерия. Сюда «красноармеец»  привез пойманного партизана. И когда отряд в очередной раз отправился против партизан — рассказывал тот, оставшийся в живых,  — капитан послал Ваньку Дутого к партизанам узнать, примут ли их в отряд. Ванька вернулся и сказал, что партизаны готовы принять. И весь отряд ушел. Об этом нигде не написано, нам рассказал тот единственный оставшийся человек. А почему он остался? Потому что партизана сдал в гестапо. Когда стал убегать, наши его ранили. Он лежал в госпитале, вылечился, потом пришел, рассказал все, как было. Я Федорова просил поинтересоваться судьбой отряда и того капитана, но больше Федорова не видел.

В первый класс В. Струнин пошел в августе сорок четвертого. В белорусскую школу. Босиком, с торбой,  газетой вместо тетрадки. Писать учились между строк. А до этого был ужас концлагеря в Слуцке: нары, вши, тиф, стометровый ров, заполненный трупами, не зарывавшийся до апреля, сарай с горящими людьми…

В 1947-м семья возвратилась в Ржев. Окончил 10 классов, призвался в армию, демобилизовался, поступил на службу в Ржевский отдел милиции, окончил ленинградскую школу милиции, московскую высшую школу МВД СССР. На БАМе работал начальником линейного отдела до ухода на пенсию по состоянию здоровья, участвовал в качестве почетного пассажира на укладке золотого звена. Трудился в должности начальника первого отдела «Электромеханики», до конца 1991 года возглавлял партийную организацию заводоуправления. В январе 1992 был избран председателем ржевского городского совета народных депутатов, проработал до разгона Ельциным советов. Работал у Т. Астраханкиной помощником депутата Госдумы.  Это все из написанной биографии.

А вот из рассказанного.

— Вел дела  двух следователей, которых посадили за взятку. За бутылку вина! Одному три года дали, другому четыре. Областной суд дело рассматривал, 1960-й год. (Вот это чистота рядов! Заметим, вино не из крымских погребов. — А. Н.) И, поскольку дознавателей не было, меня посадили на дознание. Я, будучи участковым, вел уголовные дела: хулиганство, хранение оружия, хищение небольшое. Полностью вел, сам их заканчивал. На книжной полке стояли книги «Следственная практика». Штук сто. И, работая дознавателем,  их все прочитал. 

Самые яркие дела? Много… Трещали магазины в Муравьеве, Домашине,  Ржеве, на Зубцовском шоссе. И никаких следов. Сижу, рисую три точки. И вдруг осенило. Вызываю инспектора уголовного розыска: «Двухэтажный деревянный дом у стадиона «Локомотив». Стоит в самом конце. Поезжайте туда, преступник живет там». Поехали — нашли и все изъяли. А еще был особо опасный рецидивист, который крал поросят. На Гагарина с подельником пудов на десять хряка хотели уволочь.  Но хозяйка услышала… Серийный был маньяк, поросят таскал, кур.

За беседой обнаружились общие знакомые, вспомнили Таисию Кирилловну Лукину, увы, покойную ныне. Она работала у В. Струнина машинисткой, написала прекрасные стихи к его семидесятилетию. В  заключение спросил Владимира Васильевича: «А на митинги вы сейчас не ходите?» 

— Лет пять назад постоянно ходил. Выступал, составлял резолюции, тщательно готовился, целую неделю подбирал материалы, чтобы правдивые источники были. Потом стал чувствовать недомогание…

Биографию Владимир Васильевич заканчивает словами: «Своих убеждений не менял, член КПРФ с 1958 года». С днем рождения! Долгих лет здоровья и бог с ними, убеждениями.