Воспоминания коренной ржевитянки

Институт

В 1939 году я поступила на физико-математический факультет Московского

педагогического института имени К. Либкнехта. В столицу добиралась в общем вагоне поезда, билет стоил три рубля. Летом 1941 года мы сдавали экзамены за второй курс. Готовились к последнему, когда объявили войну. По домам нас не отпустили, работали в подмосковном совхозе. В Москву вернулись в августе, в сентябре началась учеба. Однажды, выйдя из общежития, прочитала сообщение информбюро на специальном стенде: положение на фронте тяжелое, враг у стен Москвы. Студенты из восточных городов страны старались покинуть столицу. Мне ехать было некуда, поскольку знала, что 14 октября фашисты заняли Ржев. С третьего курса, помимо учебы, работала на полставки секретарем своего факультета.

20 октября наш институт эвакуировался из Москвы. Ехали долго, три недели жили на квартирах в Муроме, ждали, пока нам подготовят вагон. В начале декабря прибыли в город Ойрот-Тура (нынче Горно-Алтайск). От Бийска ехали на грузовых машинах. Институт перебазировался в двухэтажное здание какого-то учебного заведения, видимо, техникума. Жили мы в рядом расположенном деревянном общежитии. Летом 1942 года работали в подсобном хозяйстве. Меня как работника института послали в совхоз, где разводили маралов. Из их рогов делают лекарство — пантокрин. Месяц заготавливали сено для животных. Осенью учеба продолжилась. Дипломы нам вручили 13 марта 1943 года — раньше, чем в мирное время. Почти весь выпуск отправился в Калининскую область.

Ржев в 1943-м

В начале апреля приехали в Калинин. Трое молодых педагогов, в том числе я, получили распределение в Ржев, двое — в Ржевский район. Поезд довез до городского леса, дальше рельсов не было. Местные жители предупредили, чтобы шли за ними по дорожке, иначе можем взорваться на мине. Волгу преодолели на весельной лодке с перевозчиком-женщиной — именно такой была переправа в первые дни после освобождения. Гороно располагалось в небольшом частном доме на улице Смольной, рядом с Чертовым домом. В двух домах побольше, тут же, были горисполком и горком КПСС. Нас встретила заведующая гороно О. Зверева и направила в гостиницу на улицу Косарова, недалеко от Казанки. Гостиницей был двухэтажный деревянный дом. Наверху жили хозяева, внизу была большая комната для приезжих.

Из всех городских школ пригодными к восстановлению оказались четвертая, где я училась, и Пушкинская. Но в четвертой стояла воинская часть, поэтому в 1943 году она работать не начала. Я стала математиком Пушкинской школы. Переписывала детей на Советской стороне, двое моих коллег — на Красноармейской. Люди жили, где только можно, многие в землянках. Заглянула в свое Тетерино. Несколько домов были сожжены нашими «Катюшами», остальные разобрали немцы. Сохранилась лишь часовня. От моего дома остались печка и фундамент. Валялись наши вещи…

Я с другими педагогами организовывала первый пионерский лагерь. В Ржеве и окрестностях неповрежденного здания не нашлось, лагерь открылся за Бахмутовым, в Прасловской начальной школе, в которой было четыре класса. Мальчики и девочки занимали два класса, еще два были отданы под кухню и столовую. Взрослые жили в сарае на сеновале. Лагерь работал две смены, в середине августа мы вернулись в Ржев.

Учебный год

Первый послевоенный учебный год был очень трудным. Для восстановления школы из ремесленных училищ области были присланы молодые ребята. Старшему, бригадиру, было 18 лет. Помогали ученики во главе с педагогом. Нам выделили дойную корову и лошадь. Когда начали учиться, завтрак состоял из небольшого кусочка хлеба, четверть дольки, слегка посыпанного сахарным песком. Врач определял детей, особенно младших классов, которые сильно голодали в оккупации, они получали молоко. Свет появился лишь в декабре 1944 года, до этого занимались при свете керосиновых ламп. Если стекло лампы разбивалось, новое найти было невозможно, выдавали толстую свечу. Ржевитяне мастерили светильники-коптилки из гильз от снарядов.

Тетрадей не хватало, покупали брошюры, переворачивали и писали между строчек. Одна такая брошюра долго у меня хранилась, пока не попросили в областной краеведческий музей. Учебники были не менее чем на трех человек. Из городов области прислали циркули, линейки, карты. Выпускной класс 1944 года не сфотографировался — не нашли фотографа. Летом 1944 года трое учителей, в том числе и я, а также старшеклассники, осуществляли лесозаготовки недалеко от Сытькова. Высокие деревья шли на строительство домов в Ржеве, а низкие — на дрова.

Победа

В 1945 году закончил школу класс, в котором я была классным руководителем. День Победы стал самым счастливым в нашей жизни. Люди радовались, пели, играли на гармошках. Трибуна тогда была на улице Коммуны, напротив ЧД. Там собрался стихийный митинг. В 1945-м впервые выпускники получали золотые и серебряные медали. Война кончилась, жизнь постепенно налаживалась. Из директоров Пушкинской школы, с которыми поработала, запомнился Я. Гуревич (работал в 40 — 50-х годах). При нем возле школы посадили много деревьев, сирени, оборудовали фонтан, устроили клумбы. Вокруг школы появилась металлическая ограда. Старшие классы готовили концерты. Проводились вечера отдыха, на которые к нам приходили ребята из других школ. При Гуревиче в 1951 году была поставлена опера «Иван Сусанин», которую готовили все педагоги и большинство учеников. В Пушкинской школе я проработала 33 года.