Одесситы Ильф и Петров познакомились в Москве

В 2022 году создателям бессмертного Остапа Бендера, Илье Ильфу (Иехиель-Лейб Файнзильберг) и Евгению Петрову (Евгений Катаев), исполняется 125 и 120 лет соответственно. В столицу их переманил Валентин Катаев — тоже одессит. Валентин Петрович к тому времени работал в газете «Гудок», где сотрудничал бок о бок с Михаилом Булгаковым, Константином Паустовским, Михаилом Зощенко и сумел пристроить земляков Ильфа и своего младшего брата Женю. Благодаря Валентину Петровичу москвичами стали Юрий Олеша, Эдуард Багрицкий, Лев Славин. После того, как все они стали сотрудниками  «Гудка», тираж газеты взлетел заоблачно.
Здание «Гудка» описано в «Двенадцати стульях» как общежитие имени монаха Бертольда Шварца. Но монах, изобретатель пороха, упомянут всуе, на самом деле двухэтажный дом в Вознесенском переулке некогда принадлежал князю Черкасскому. Дом не сохранился. В конце девяностых, когда цена на землю в центре Москвы взлетела баснословно, министерство путей сообщения загнало участок великому комбинатору Борису Березовскому. Дом снесли. В Одессе имеется переулок Валентина Катаева, в Москве учреждена литературная премия его имени.
Ильф и Петров не собирались становиться писателями. У отца Ильфа Арье Файнзильберга было три сына и дочь. Папаша работал бухгалтером в одесском банке на углу Дерибасовской и Ришельевской и мечтал, чтобы старший сын пошел по его стопам. Саул успешно отучился в гимназии, поступил в коммерческое училище, окончил его, но бухгалтером не стал — снюхался с художниками-кубистами, взял себе дурацкий псевдоним Сандро Фазини и смылся во Францию. На второго сына Мойшу-Арона старик потратил не меньше денег, но результат тот же: гимназия, коммерческое училище, живопись, псевдоним Ми-Фа. Рыжий Миша преподавал живопись в одесской школе для девочек, потом уехал в Петроград.
Помните, в юмореске у одессита Жванецкого, прямого наследника Ильфа и Петрова: «Консерватория, аспирантура, мошенничество, афера, суд, Сибирь. Консерватория, частные уроки, еще одни частные уроки, зубные протезы, золото, мебель, суд, Сибирь. Консерватория, концертмейстерство, торговый техникум, зав. производством, икра, крабы, валюта, золото, суд, Сибирь. Может, что-то в консерватории подправить?» Вот и старик Арье Файнзильберг решил подправить.
Ильфу пришлось отдуваться за старших братьев — папаша пристроил его не в коммерческое училище, а в ремесленное, и тот, поработав токарем, электромонтером, чертежником, телеграфистом, сам напросился в бухгалтеры. Однако через три года и этот явился к отцу и взмолился: «Не могу жить без искусства». «Без живописи?» — спросил отец. «Без литературы», — молвил младшенький. Хрен редьки…

***
Евгений Петров (Катаев) работал в одесском уголовном розыске. Это с него срисован Володя Патрикеев из повести «Зеленый фургон». Петров, правда, сыщиком был покруче, он ликвидировал две одесские банды и раскрыл 17 убийств. Перебравшийся в Москву и устроившийся в «Гудке» Катаев-старший решил выманить брата из бандитской Одессы. Валентин пообещал устроить его на работу в МУР, и Евгений поверил. Прибыл в Москву. Валентин предложил Евгению написать юмористический рассказ. Увидев свое произведение на знаменитой четвертой полосе «Гудка», получив солидный гонорар, сыщик призадумался. Маяковский к тому времени уже написал «Левый марш»: «Словесной не место кляузе. Тише, ораторы! Ваше слово, товарищ маузер!» Но Катаев-младший решил последовать другому совету того же Маяковского — и «к штыку приравнял перо».
Катаеву-старшему пришла идея познакомить брата Евгения с Ильфом, уже работающим в «Гудке». Ильф устроился правщиком. В его задачу входила обработка писем трудящихся. Ильф письма превращал в фельетоны. Популярность газеты росла, как на дрожжах. Ильф и Петров познакомились. Валентин Петрович подсунул быстро подружившимся молодым сотрудникам «Гудка» сюжет о брильянтах. Хитрец пытался сделать из своих протеже литературных негров. Но рабы подняли восстание: «Мы сами напишем роман». Катаев (он тоже числится среди многочисленных прототипов Остапа Бендера) выторговал условия: вы мне дарите золотой портсигар и ставите мое имя в посвящении. «12 стульев» начинается со строк: «Посвящается Валентину Петровичу Катаеву». Портсигар же купили женский и предупредили всяческие возражения: «Уговора о том, что он должен быть непременно мужским, не было. Лопайте, что дают».

***
«Золотой теленок» писался труднее. Ильф приобрел «Лейку», дорогущий фотоаппарат, и целыми днями скитался по Москве, забросив работу. С головой ушел в фотографию. Знакомые зубоскалили, мол, Ильф даже консервы теперь открывает при красном свете, боясь их засветить. Петров сокрушался: «Я потерял и деньги и соавтора». И только когда издательство пригрозило разрывом контракта и возвратом аванса, Ильф одумался и уселся за рабочий стол. «Золотой теленок» родился в срок. Второй роман принес авторам еще больший успех.
Потом был киносценарий «Под куполом цирка». Его изувечил режиссер фильма «Цирк» Григорий Александров, после чего авторы сняли свои имена с титров. Посыпались заграничные поездки. В США друзья задумали «Одноэтажную Америку», которую Петров дописывал один. Ильф смертельно заболел.
Во время последней их встречи вспоминали Чехова. Антон Павлович лечился в немецком курортном городке Баденвайлер. Со слов жены, Ольги Книппер, Чехов обратился к доктору по-немецки: «Ich sterbe». Потом по-русски к жене: «Я умираю». И доктор распорядился принести Чехову бокал шампанского. Максим Горький недолюбливал Ольгу Книппер, вероятно, не очень-то верил этому рассказу, и перевел так: «Ишь, стерва»…
 Ильф произнес те же слова, вертя бутылку шампанского. Шутка получилась горькой. Ильф проводил Петрова до лифта. Больше они не виделись. Илье Ильфу было 39 лет. Столько же прожил и Евгений Петров. Они не дожили до печально известного распоряжения 1948 года. Сегодня трудно представить, что творчество Ильфа и Петрова было объявлено клеветническим, попало под цензурный запрет, книги не переиздавались с 1949 по 1956 год.
Евгений Петров ушел на фронт военкором. В июле 1942-го из Севастополя, который был вскоре захвачен немцами, он должен был отправиться на эсминце «Ташкент». Крейсер атаковали 64 пикирующих бомбардировщика, сброшено 170 бомб, из 344 человек 76 пропали без вести. Но Петрова на крейсере не было, он вылетел в Москву на самолете «Дуглас». Сведения о том, что случилось в кабине пилота, разнятся. По одним данным: «Пилот отклонился от заданного  маршрута, а стрелок не придал значения появившимся в поле зрения немецким самолетам — страшная беспечность, стоившая жизни члену экипажа и знаменитому писателю». В передаче «Школа злословия» некто приглашенный в студию пролил свет: «Экипаж гонялся за коровами и врезался в холм».
А вот что вспоминал писатель Аркадий Первенцев, летевший этим же «Дугласом»: «Летчик с бородкой. Фамилия Баев. Ждем Петрова. Приехал возбужденный. В 11.00 Баев ухарски отвернул «Дуглас» от земли, как будто вырвал пробку из бутылки. Баев передал управление штурману, а сам подобострастно болтает с Петровым. Петров идет в кабину управления. Ложусь спать и моментально засыпаю. Удар. Я лежу на земле, облитый кровью».
А это из другого источника: «Прощай, Евгений Петрович! Может быть, ты виноват в катастрофе, но смерть большое искупление», — стонал изувеченный Первенцев, находивший причины всех несчастий в алкоголе».

***
Братьев Катаевых воспитывала сестра матери, умершей при родах младшего Жени. В повести «Кубик» Катаев вспоминает крещение Жени в Одессе: «Я увидел его, поднятого из купели могучей рукой священника… и уже тогда меня охватило темное предчувствие какой-то непоправимой беды, которая непременно должна случиться с этим младенцем, моим дорогим братиком».
А это Эренбург: «Смерть долго гонялась за Петровым, наконец, его настигла». «Пришло сообщение о смерти Петрова. Я пошел к Катаеву, у него был Ставский. Мы сидели и молчали», — это тоже Эренбург. А это снова Валентин Катаев: «Он был обречен. Ему страшно не везло. Смерть ходила за ним по пятам».
В 2022 году исполняется 125 лет Ильфу и 120 лет Петрову, не дожившим до сорока.•