Болезни и медицина

Написать эти заметки меня побудили статьи, опубликованные в газете «Быль нового Ржева»: Т. Московской «Врач — не бог» и Ю. Никитина «Боги есть».

У большинства людей рано или поздно завязываются отношения с медициной. С годами эти отношения, увы, становятся не эпизодическими, а все более частыми и даже постоянными. Я хочу поведать о том, как складывались отношения с медициной у меня лично.

Отец и мать мои родом из деревни Емельяновка, расположенной в четырех километрах от районного центра — небольшого городка Юхнова, и тридцати километрах от ближайшей железнодорожной станции. Отец принимал участие в новостройках 30-х годов прошлого столетия. Шла индустриализация страны без всяких займов, инвестиций из-за границы. Отец участвовал в основании и постройке легендарного города Комсомольска-на-Амуре, прокладывал железную дорогу Акмолинск — Карталы, строил вторые пути на северной железной дороге. Перечень можно продолжать. Своих детей, и меня в том числе, то брал с собой, то оставлял в деревне у бабушки с дедушкой.

И вот, когда мне было около четырех лет, я в деревне свалился с подоконника и повредил коленку левой ноги. Сначала дед с бабкой не обратили особого внимания: мало ли ребята в таком возрасте падают, получают ушибы. Но боль в колене не проходила, а нарастала.

Обратились к знахарке одной, потом другой. Но коленному суставу, мази, компрессы, заговоры не помогали. К чему привело бы такое лечение — не знаю, верней всего — к плачевному результату. Но приехали родители в отпуск и повезли меня в Москву, как говорили потом, к профессорам. Там установили диагноз: туберкулез коленного сустава. С той поры, когда слушаю или читаю про чудесные исцеления знахарями, скептически улыбаюсь.

Все же следует в первую очередь обращаться к официальной медицине, а уж если она бессильно разводит руками, использовать и последний шанс — народные средства. Чтобы, представ на том свете пред Божьими глазами, мог сказать: «Милостивый Боже. Я не стремился поскорей свидеться с тобой. Делал все, что в моих силах: обращался к врачам-докторам и народной медицине. Виноват только в том, что не мог поехать за границу, там врачи поискуснее наших, но нужны были деньги не из моего тощего кармана».

Да, некоторые состоятельные дамы особенным шиком считают рожать ребенка за границей. Мол, престижно. Думаю, гордиться этим нечего. Для сведения: моя мама, будучи беременной мною, работала до по­следнего дня в риге — не путать с городом Рига.

Что и как делали доктора-профессора со мной — не знаю, но после больницы отправили меня в детский санаторий, находившийся в Одессе, где я поправлялся, набирался сил девять месяцев. Ни разу не слыхал от родителей о материальной стороне лечения. Но, мне кажется, в то время денег за лечение не брали. Результатом оказалось то, что туберкулез в коленном суставе заглушили, левая нога осталась немного короче правой, коленный сустав стал с ограниченной подвижностью.

Туберкулез — коварная болезнь. Через три с половиной десятилетия произошел рецидив: сустав стал разрушаться, каждый шаг причинял острую боль. В то время я работал в совхозе «25 лет комсомола» с центральной усадьбой в поселке Зеленькино. Ржевский тубдиспансер направил меня в Калинин, ныне Тверь. Там сделали операцию: удалили часть сустава и соединили неподвижно. К гипсу не прибегали, а поставили аппарат Елизарова (или Илизарова, точно не знаю до сих пор). Операцию делала женщина-хирург. К своему стыду, фамилию не знаю, но много раз поминал добрым словом: дело свое сделала добротно. Нога служит до сих пор.

После операции меня направили в санаторий Черногубово, где восемь или девять месяцев находился на излечении. На этот раз я точно могу сказать, что все лечение — и операция, и санаторий — было бесплатным. Черногубово — единственный санаторий такого типа, действующий ныне в нашей области.

Привязалась к моим ногам другая напасть. С самого начала врач доверительно предупредил, что болезнь неизлечима, чему я, конечно, «обрадовался», надолго повысилось настроение. Затем предложил, чтобы задерживать развитие болезни, через каждые три-четыре месяца проходить курс лечения. И вот уже десяток лет дважды в год — чаще не получается — прохожу его.

Попадаю в одну и ту же палату, в которой от девяти до двенадцати коек, в зависимости от наплыва больных. А в настоящее время взят курс и на сокращение числа койко-мест, больший упор делается на амбулаторное лечение. Все в палате знакомо до мелочей: и койки, полученные по гуманитарной помощи от побежденной нами страны, и тумбочки с подложенным кирпичом вместо сломанной ножки, и огромный подтек на стене. Видимо, на верхнем этаже когда-то лопнула труба или что-то подобное; и живучие, неприхотливые, как русский народ, тараканы.

И я вспоминаю строки из письма, которое прислала племянница из Сыктывкара. Она лежала с варикозом ноги. Цитирую отрывок из ее послания: «Стены светлые, кровати удобные. Над кроватью лампа с пультом. Там и вызов медсестры, и вход для радио, и еще что-то медицинское. Тумбочки с выдвижным столиком, способным подниматься вверх, поворачиваться. Все из светлого пластика. Окно огромное с жалюзи. Туалет, ванна, душ в каждой палате, сантехника, плитка облицовочная — импортное, удобное. Даже квартира показалась убогой, когда пришла домой».

Может быть, неправомерно сравнивать кардиоцентр в столице республики Коми с районным стационаром Тверской области. Но я слышал заявление Зеленина, нашего губернатора, что строится больница с повышенной комфортностью для состоятельных людей. Думаю, в ней-то все будет на таком уровне, как описала племянница.

Но я хочу остановиться на другом. Сколько лет лечусь, никогда не было, чтобы перед тем, как ложиться в больницу, не надо было самому закупать лекарства. И не только лекарства: то нет шприцев, то капельниц, то бинтов, то лейкопластыря, а то и всего сразу. Дешевенькие лекарства еще бывают, а подороже — нет. И что у нас за страховая медицина: хочешь лечиться — покупай лекарства за свои деньги.

С ценами на лекарства настоящая свистопляска. В прошлом году мое лекарство подорожало сразу более чем на четыреста процентов. Сначала не поверил, удостоверился по накладной. С законным вопросом, почему лекарство отечественного производства вдруг так подорожало? — написал письмо в администрацию Президента. Оттуда его, как обычно, переправили в ведомство известного всем Зурабова, ответа нет.

Снова пишу в администрацию Президента, мол, почему ведомство Зурабова не отвечает, игнорирует указание от имени главы государства. Письмо снова направляют Зурабову. И что вы думаете? Ответа нет! Не боится пострел Президента!

А потом появилось сообщение, что его ведомство погрязло в грязных делах, и четырехкратное повышение цен на лекарства — про все не могу сказать, не знаю, а на некоторые — это часть махинаций, творимых в ведомстве Зурабова. Шумят: борьба с коррупцией, борьба с коррупцией. По-моему, не надо против них вводить смертную казнь, а попался — снимать с должности, заносить в «черные» списки, чтоб не мог занимать в дальнейшем доходные места. И главное, конфисковать капиталы, имущество всего его семейства. И, думаю, коррупция пошла бы на убыль.

Недавно людей оповестили, что в России прибавилось 19 миллиардеров. Что это значит? Что власти создали условия, и этим людям из общей чаши позволено ухватить первыми самые большие лакомые куски. Затем очередь миллионерам, высоким чиновникам. А пока дойдет черед до работников госслужбы (стоящих на нижних ступенях), бюджетников, пенсионеров — в той чаше остается немного совсем жидкого варева. А на жирные, лакомые куски, что достались первым, ох как много прорех в нашей жизни можно было залатать...

Мы обращаемся к врачам, когда у нас что-то не ладится со здоровьем. Надеемся получить помощь, доверяем им самое драгоценное — здоровье. Они должны знать, что пациенты обостренно, чутко реагируют на поведение доктора, медсестры. От нас не ускользнут ни одна деталь, ни одно слово, ни одна интонация в словах. Неприятно, когда врач равнодушно спрашивает: «На что жалуетесь?» — а сама (или сам) не смотрит на пациента, а листает медицинскую карту больного или делает какие-то записи. Другое дело, когда участливо, с теплотой в голосе ведет диалог. Как важно ободряющее слово! И как ранит фраза: «А вы что хотели? Годы!» Или не забывается, когда врач выписывала и подавала свидетельство о смерти близкого человека и не сказала ни «сочувствую», ни «соболезную», а ведь даже были знакомы в какой-то мере.

С тем, что пишет автор статьи в газете «Быль нового Ржева» о заведующем хирургическим отделением В. Игнатьеве, вполне согласен. Уж много лет я его пациент. Высококвалифицированный, хорошо знающий свое дело врач-хирург. В сочетании с сердечным, доброжелательным отношением к больным неизменно притягивает к себе людей и вполне заслуживает добрых слов от своих пациентов.

И весь возглавляемый им коллектив справляется в наших, далеко не идеальных, условиях с важной миссией: борьбой с людскими болезнями, недугами. Их своевременная помощь спасла и мне жизнь в буквальном смысле слова.

Я раньше думал, что аллергия — это зуд, сыпь на теле. Оказывается, бывают признаки значительно серьезнее и опаснее. Новое для меня лекарство организм принял в штыки. Не прошло одной-двух минут работы капельницы — рвота, остановка сердца, отсутствие давления, потеря сознания. Аллергический шок. Спасибо персоналу, успели помочь, спасли. А дело решали даже не минуты, а секунды.