Убийство на картофельной грядке

Доклад инспектора

Начальнику ржевского ГОВД подполковнику милиции Соловьеву от участкового инспектора лейтенанта Данилова.

Докладываю вам, что 9 мая 1973 года я с шофером-милиционером Крамеровым ехал по Крестьянскому переулку. Около цеха корпусной мебели нам махнул рукой неизвестный гражданин. Когда мы остановились, мужчина подошел и попросил забрать его в отдел милиции. На мой вопрос, какое преступление совершил, тот ответил, что ударил жену ножом в бок. Он вытащил перочинный нож — лезвие было открыто и в крови.

Я сказал мужчине, чтобы он показал дом, куда ехать. В полисаднике около дома вниз лицом лежала женщина. Я отправил мужчину в машину и сказал Крамерову, чтобы он за ним следил, а сам зашел в полисадник и осмотрел женщину. Она была мертва, грудь в крови.

Я сразу доставил мужчину в отдел милиции. Здесь было установлено, что его зовут Рогов Евгений Иванович.

Праздничный убийца

9 мая 1973 года выдалось ясным и теплым, настоящий праздничный день. Однако гражданин Рогов, 43 лет от роду, уроженец Торжка, прервал отдых нескольких ответственных работников правоохранительных структур города. Но такова уж их профессия. Начальники, правда, сами предпочли остаться дома, отправили в частный сектор Шихина своих заместителей. С 17.05 до 17.57 место происшествия осматривали в составе прибывшей опергруппы зам. прокурора Р. Бабкин и зам. начальника ржевского ГОВД капитан А. Бардюков.

Что же предстало их взорам? Деревянный одноэтажный дом на несколько семей по улице Семашко. С фасада расположился заботливо ухоженный приусадебный участок, засаженный плодово-ягодными деревьями и кустами. Здесь же — грядки и план вскопанной земли под картошку. Именно на нем лицом вниз и лежал труп 49-летней Надежды Ждановой. Женщина в роковой момент сажала картофель: рядом стоял полупустой мешок, лежала лопата. Несколько выкопанных лунок так и не дождались предназначенных им корнеплодов. Несмотря на то, что служила телефонисткой в воинской части, Жданова решила посвятить день Победы огородным работам, благо погода располагала. С утра пришла с дежурства, поспала до 14 часов, потом ее разбудили соседи. Трудилась около двух часов, после чего и состоялся трагический визит бывшего сожителя…

Протокол зафиксировал на убитой светло-серое платье, желтую кофту, черные резиновые сапоги на босу ногу. Остановившиеся часы «Луч» на руке показывали 16.52. Труп перевернули и увидели на одежде чуть ниже левой груди круглое пятно крови, а на теле — ножевое отверстие длиной 2,1 сантиметра.

Зашли домой и убедились, что постель не убрана, а на стуле в дамской сумочке четыре сберкнижки на имя хозяйки.

Эх, Женя…

Вообще-то, каждый следователь, наверное, мечтает, чтобы если и совершались преступления — лишь такие. Когда виновника не надо разыскивать, он сам отдается в руки правосудию. Когда ни­кто из действующих лиц не лжет и не запирается.

Впрочем, судя по материалам дела, убийца Рогов не врал, конечно, но подвирал. В мелочах, но постоянно. Скажем, он утверждал, что когда явился 9 мая к Ждановой, между ними произошла буйная ссора. Однако соседи подобное отрицали. Они видели, как Евгений подошел к сажавшей картофель Надежде и попросил вернуть его вещи. Одновременно он обратился к ней: «Нам надо поговорить о наших отношениях». Она спокойно ответила: «Женя, я бы с тобой поговорила, если бы ты был трезвым. А твои вещи я сейчас тебе верну».

Они прошли в комнату Ждановой, где пробыли минут десять-пятнадцать. Опять-таки соседи не слышали криков и угроз. Потом вновь появились на улице. Соседка А. Судакова находилась буквально в нескольких метрах от них. Она рассказывала: «Он обнял ее левой рукой, она сказала: «Женя, дай мне досадить картошку».

Рогов утверждал, что бывшая сожительница смеялась над ним, называла «чахоточным» (он болел астмой, из-за чего за полгода до этого получил вторую группу инвалидности). Судакова видела другое: Евгений, спокойно стоявший рядом со Ждановой, неожиданно ударил ее ножом. Та упала навзничь, не проронив ни слова, потом перевернулась на живот, пыталась ползти — но тут же скончалась.

Судебно-медицинская экспертиза показала, что удар складного (перочинного) ножа пришелся точно в верхнюю часть сердца, между ребер. Он был смертельным. Убийца отправился на проходную цеха корпусной мебели, где был телефон. Но по пути ему встретилась милицейская машина, так что и звонить не пришлось.

Неудачливый воришка

Понимая, что удар ножом в сердце — лишь верхняя часть айсберга, следствие основные усилия направило на изучение личностей Рогова, Ждановой, а также их взаимоотношений.

Выяснилось, что Евгений приехал из Торжка в Ржев в 1944 году в 14-летнем возрасте и поступил в ЖУ-2. Спустя три года получил диплом столяра и по распределению был направлен работать в вагонное депо станции Осташков. Здесь же совершил первое преступление, украв в зале ожидания осташковского вокзала чемодан, где в числе прочего находились и хлебные карточки. Получил семь лет, был освобожден по бериевской амнистии в 1953 году.

В Ржев он вернулся в 1955-м, устроился на мебельную фабрику. Вроде человек взялся за ум, осознал прошлые ошибки. В 1956-м женился, родился сын. Но уже обозначились у Евгения три его главные черты, которые привели к трагедии в 1973-м: любил он выпить, был охотником до женской части, а вот «труд упорный ему был тошен». Работы менял регулярно, подолгу нигде не задерживался. Вернулся на «железку» и в 1961-м был направлен в командировку в Торжок. Здесь-то, вдали от семьи, опять пустился во все тяжкие. Сначала украл чемодан на вокзале в Торжке, потом промышлял с подельниками в поездах маршрута Ленинград — Севастополь. Вновь арест, судимость, зона. В мае 1963-го освобожден досрочно, будучи больным астмой. Сердечко тоже барахлило. Устроился на работу в «Межколхозстрой». Через год после его освобождения у Роговых родилась дочь. А вскоре «счастливый» отец ушел к другой женщине.

Благо идти далеко не пришлось — Надежда Жданова с семьей жила на одной лестничной площадке дома по Челюскинцев, 9 (ныне это улица Краностроителей).

Они сошлись…

Ждановы проживали в двухкомнатной квартире всемером: супруги и пятеро детей. Евгений заходил играть в шахматы с сыновьями по-соседски. Не мог не обратить внимания, что Надежда и ее супруг относятся друг к другу, как чужие люди, хоть живут под одной крышей (муж был на 12 лет ее старше). Оказалось, Ждановы развелись в 1963-м году.

Надя Евгению приглянулась, как и он ей. Они и по росту подходили — оба маленькие (у нее 150 см, у него 162). В сентябре 1964-го Рогов выхлопотал себе путевку в санаторий, где жил вместе с Ждановой. По возвращении Евгений переехал к соседям, оставив жену и двоих детей, на которых впоследствии не обращал никакого внимания. Бывший супруг Надежды вынужден был искать себе другое пристанище.

После того, как жена Рогова подала на алименты и ему присудили платить 33% от заработка, тот вовсе потерял интерес к работе. «Он любил выпивать, гулять, но не работать», — говорила следователю Ольга Рогова, с которой он так и не развелся.

Алиментщик и бомж

В доме по Челюскинцев, 9 Рогов и Жданова жили до декабря 1969 года. Дети вырастали и уходили — кто в армию, кто находил себе другое жилье. «До 1969 года мы жили хорошо, а потом стали жить плохо», — запись из протокола допроса Евгения Рогова.

В 1969-м Рогов получил четыре месяца лишения свободы за уклонение от уплаты алиментов. Вернувшись, в очередной раз решил «взяться за ум». Устроился на работу в колхоз им. 25-летия ВЛКСМ, где ему предоставили служебное жилье. Жданова переехала к нему. Однако уже в августе 1970-го его уволили за прогулы, лишили квартиры, и они вернулись на улицу Челюскинцев.

Надежда давно поняла, что мужика себе выбрала непутевого. Однако по инерции они жили вместе еще два года. Он устроился на работу в совхоз «Пятницкий», жил в Павлюках, на выходные приезжая в город. С марта по август вновь «сидел» за невыплату алиментов; освободившись, отправился в Павлюки, но вскоре был уволен из «Пятницкого» тоже.

В сентябре 1972 года Ждановой от работы предоставили комнату с общей кухней в доме по улице Семашко. Туда к ней и переехал Рогов. Но жить с ним она не хотела — ночевать уходила в город к детям.

В ноябре у них случился скандал, после чего он угодил в больницу с приступом бронхиальной астмы. 14 декабря Евгению дали вторую группу инвалидности. В этот же день он последний раз ночевал по улице Семашко — назавтра Надежда сменила личину, сделав сожителя бомжом. 16 декабря его вновь положили в больницу, где он пролежал до 25 января 1973 года.

Выписавшись, Евгений Рогов шел по улице и подводил невеселый итог прожитой жизни. К 43 годам он имел четыре судимости, двух брошенных родных детей, которым не помогал. Он остался совершенно один: больной, без жилья, друзей и родных, никому не нужный. Как это и бывает обычно, вину в случившемся наш герой возложил не на себя, а на сожительницу. «Она украла десять лет моей жизни», — твердил он на следствии.

Завершающий акт драмы

Он обитал, где придется: на вокзале, в котельных, некоторое время жил в Павлюках. Получал пенсию по инвалидности, продолжая пить. Злоба на Жданову в нем копилась и требовала выхода. Он пытался с ней встретиться и даже угрожал убить. Она, однако, в его угрозы не верила, считая, что ему не хватит духу. Хотя и рассказала о них детям. Однажды одна из дочерей Надежды встретила Евгения в городе, он и ей стал жаловаться на мать…

Утром 9 мая Рогов был на Советской площади, потом смотрел на берегу лодочные соревнования и одновременно выпивал. В 16 часов сел в автобус и поехал к Ждановой. Чем закончилась их встреча, мы уже знаем.

* * *

Первое заседание суда было назначено на 20 июля 1973 года. Однако долго оно не продлилось. Рогов пожаловался на слабое здоровье, и судья Ю. Сапожников принял решение направить его на судебно-медицинскую экспертизу по поводу вменяемости.

В те годы человека не надо было везти в институт имени Сербского в Москву. Евгения обследовали ржевские специалисты и сделали вывод, что он вполне вменяем. 21 августа состоялось новое судебное заседание. Рогов получил 10 лет лишения свободы в ИТК строгого режима. Кассационная инстанция оставила приговор без изменений. Евгений отправился по этапу в свой родной Торжок, в учреждение ОН-55/4.

Учитывая его болячки, вряд ли осужденный досидел до конца. Да и не ждало его на свободе ничего хорошего. Каждому воздается по делам его.