Гончар

Я учился в первом классе, и у меня появились новые друзья. Среди них два брата, отец которых в свободное время занимался изготовлением глиняной посуды. Моя бабушка называла моих новых друзей горшечниковыми ребятами. Как‒то я решил навестить друзей. Когда перешагнул порог их дома, рядом с дверью увидел необычный вращающийся столик, верхняя его часть была примерно 25 см в диаметре, а нижняя, наверное, около метра. За столиком на табурете сидел отец друзей, снимавший в этот момент с  верхнего столика готовую глиняную крынку. У нас эту посуду называли горлачом. Увидев, что я заинтересовался, объяснил мне, что необычный столик называется гончарным кругом, с его помощью делается глиняная посуда. Из рядом стоявшего корыта он взял большой комок глины, ударяя ногами по нижнему большому столику, раскрутил круг, ловко бросил комок глины на верхний маленький столик, точно на его середину. Намочив руки водой, подровнял комок, затем воткнул большие пальцы рук в середину вращающейся заготовки. На моих глазах глина начала вытягиваться вверх. Ловко орудуя пальцами, мастер начал придавать заготовке нужную форму. Я смотрел на его работу как на какой-то удивительный фокус. Подправив изделие изнутри и снаружи специальным скребком, мастер остановил вращение стола, затормозив его подошвами босых ног. Готовое изделие отделил от стола с помощью обычной проволочки, к концам которой были привязаны деревянные рукояти. Готовая посудина была ловко поставлена на стеллаж, занимавший целую стену комнаты. «Здорово»,— только и смог сказать я. 

Впоследствии я неоднократно наблюдал за изготовлением самой разнообразной глиняной посуды. Чего только не изготавливал мастер-гончар: миски, кувшины разных размеров и форм, кружки и горшки для приготовления еды, сувенирные шкатулки и детские свистульки в виде птичек. Как–то и меня посадили за гончарный круг, но моя заготовка под общий смех друзей и их отца завалилась на бок.

Все–таки я был еще маловат для такой работы. Свои изделия мастер обжигал в специальной печи, сложенной у него на огороде. Покрывал глазурью разных цветов и оттенков — от прозраной до почти черной. Вся округа с удовольствием пользовалась его изделиями.

Но как–то, в очередной раз забежав к друзьям, испугался. Посреди комнаты валялись перевернутый гончарный круг, стеллаж вместе с посудой. В углу на куче тряпья лежал мертвецки пьяный хозяин дома. Из своей комнаты вышли испуганные и притихшие друзья. Они вывели меня на улицу и показали разломанную печь для обжига. Один из них неожиданно заплакал и сказал: «Папку жалко».

Оказывается, к ним приходила какая-то комиссия вместе с участковым. Хозяину было запрещено заниматься ремеслом, на него был наложен большой штраф. После этого он устроил погром.

Я и тогда, да и сейчас, не понимаю политику властей того времени, из-за которой утрачены секреты многих народных промыслов.•