На сенокосе

Самое раннее детство я провел в доме у дедушки и бабушки, а у родителей, живших в другом поселке, лишь время от времени гостил. И в одной, и в другой семье держали хозяйство, без которого в то время, когда в магазинах многого не хватало, прожить было непросто. У моей матери была любимая поговорка: была бы корова да курочка — сготовит и дурочка. Основой хозяйства, конечно же, была любимица семьи — корова. Не зря им давали красивые имена: Зорька, Милка, Красавка. Благодаря нашей Зорьке на столе всегда было в достатке молока и творога. В узком, высоком бочонке сбивалось масло. Конечно, на зиму  нужно было заготавливать сено. Впервые на сенокосе я побывал, когда еще не ходил в школу. Дед сделал для меня маленькие деревянные грабли, и я с удовольствием ворошил ими сено. Вернее, больше путался под ногами у взрослых.

Когда дед умер, мне в том доме стало как-то тоскливо. Я перебрался к родителям, где с братом Витькой и тремя сестрами было гораздо интереснее. По-настоящему в сенокосе я впервые поучаствовал, когда перешел в седьмой класс. Участок нам выделили довольно далеко от дома. Целую неделю мы жили в шалаше. Каркас из связанных лыком жердей был покрыт ветвями, а сверху еще слоем травы. Спали на свежем сене.

Отец насадил и отбил для меня самую маленькую косу, рассказал и показал, как ею работать. Отец вырос в большой крестьянской семье на хуторе и в любой сельской работе был специалистом. Косил он красиво, оставляя за собой широкий чистый прокос. Я быстро разобрался в тонкостях работы косой, и вскоре уже и за мной начал оставаться чистый прокос, правда, вдвое уже отцовского. Само собой, не обошлось и без мозолей.

Брат Витька старше меня на два года, но он всегда был крепкий физически и работал как взрослый. Еду готовили на костре из продуктов, взятых из дома. Чай заваривали из зверобоя и за день выпивали целое полуторное ведро. Первые два дня мы усиленно косили, а потом уже сушили сено, регулярно вороша и переворачивая его. На ночь сено собирали в небольшие копны, а утром вновь разбрасывали на просушку. Вечером, сидя у костра, отец рассказывал о своем детстве на хуторе, о родных, чем они занимались.

Он научил нас, выбрав тонкую осину, осторожно снимать с нее кору. Верхний слой обжигался на костре, затем протирался травой. На черной, блестящей поверхности ножом вырезался узор, состоящий из клеточек, спиралей, ромбиков. Белый рисунок на черном фоне смотрелся красиво. С такими тросточками в годы отцовской юности ходили на гулянки.

Высушенное сено на тракторных санях перевозилось к дому, укладывалось в сенном сарае. На этом сене мы с братом спали до глубокой осени. Лишь когда выпадал первый снег, мать с трудом загоняла нас спать в дом.

Но вскоре наша молочная идиллия закончилась. Никита Хрущев начал борьбу с личными хозяйствами. Как и многим другим, нам не выделили места для покоса, и мать со слезами на глазах, повела свою любимицу на мясокомбинат. Коровы из личных хозяйств давали молока вдвое, а то и втрое больше колхозных, но на фермах они переставали доиться. Наверное, скучали по хозяйкам, да и к доильным аппаратам были не приучены. В общем, их путь был только на колбасу. Центральные газеты в то время трубили о резком повышении производства мяса. А наша мать не раз со вздохом вспоминала свою поговорку...

Хорошо, что мы, дети, уже подросли, но без вольного молока жить стало тяжелее. На всю жизнь остались в памяти ночи у костра и крепкий сон в шалаше на душистом свежем сене.