Богров завод

Поселок моего детства расположился вдоль речки Лучесы. Вокруг него на километры раскинулись леса, в основном хвойные. Поэтому еще до революции в нем был построен лесопильный завод. По тем временам это было, наверное, передовое предприятие. Хозяином завода был купец по фамилии Богров. Поэтому поселок Пенский, особенно в близлежащих деревнях, часто называли Богров завод или же просто Богров.  Предприятие было успешным, о чем свидетельствовали огромные горы опилок. Со стороны поселка обширная, в несколько гектаров, низина была заполнена многометровым слоем так называемых старых опилок. Они больше походили на торф. Мы, ребятишки, любили там играть. В начале весны, когда еще кругом лежал снег, на опилках его уже не было. Сняв валенки, гоняли в футбол или просто бегали босиком. Напротив завода через речку был построен мост. На освобожденную от снега поляну на простых тачках свежие опилки вывозились на другой берег реки. Это место мы называли новыми опилками. Зимой с горы этих опилок мы катались на лыжах. В опилках ловили жуков, похожих на майских, но почти вдвое крупнее и с большим острым рогом на голове. Их называли жуками-носорогами.
Одно время у нас, первоклашек, появилась забава. На тропинке, проложенной на старых опилках, мы выкапывали неглубокую ямку. Накрывали ее щепками, сверху присыпали опилками и, спрятавшись, смеялись, когда кто-нибудь, наступив на ямку, падал.  Но однажды в ловушку попал старшеклассник. Он нас быстро нашел, надавал затрещин да еще наобещал в другой раз и руки пообрывать. Пришлось забаву забросить.
Завод выпускал большой ассортимент досок, бруса. Высокими штабелями продукция высилась вдоль предприятия. Мой дед-плотник в конце сороковых годов построил себе дом. Крыша на нем вместо дранки была покрыта дощечками сантиметровой толщины. Полы в доме были из толстых широких досок, некоторые из них были, наверное, по полметра шириной. Моя полненькая бабушка спускалась в подпол, приподняв одну незакрепленную половицу. Вся мебель в доме — столы, диван, кровати, табуретки — были сделаны руками деда.
По словам взрослых, в голодные тридцатые годы и во время войны старые опилки мешали пополам с мукой и пекли лепешки. Может, поэтому мой дед, крепкий физически, всегда мучился с желудком, часть которого была удалена еще до войны. Богров завод прекратил существование в середине пятидесятых годов, когда в Оленине заработал современный леспромхоз, и поселок Пенский стал его отделением.
Какое-то время работал локомотив, оставшийся от завода. С его помощью в вечернее время освещался поселок, но потом была подведена постоянная линия электропередач.
Лишь огромные кучи опилок еще лет двадцать напоминали о старом заводе.
Дед мой умер в возрасте 56 лет, когда я заканчивал второй класс. Без него мне стало тоскливо, и я окончательно перебрался к родителям, жившим в другом поселке.
В Пенском я бывал до начала семидесятых годов, а потом никого из родственников там не осталось. И лишь в этом году, спустя сорок с лишним лет, удалось посетить родные места. •