Сосед

Светка мыла балконные окна и думала, как же ей повезло с квартирой. Досталась дешево, пожалуй, таких цен на двушки уже не сыскать. Подумаешь, старенькая двухэтажка и на окраине горда. Зато комнаты раздельные, и теперь они с мужем могут всерьез подумать о ребенке. И палисадничек во дворе, где через пару недель, когда земля полностью прогреется, она посадит цветы и зелень. Как приятно будет выйти во двор и нащипать к столу свежей петрушки или укропчика. Или клубнику можно посадить. Хотя, наверное, не стоит. Наверняка в стоящей торцом к ее дому пятиэтажке много детей. Обдерут. И расстояние-то между домами метров двадцать. Будут с Олегом ссориться — а кричат они так, что хоть святых выноси — все соседи из окон повылазят.

— Что, надурила тебя Валька?

Вопрос раздался с балкона, расположенного напротив Светкиного. И адресовался, несомненно, ей. Сидящий на ветхом стуле сморщенный дедок, одетый, несмотря на теплую майскую погоду, в драповое пальто и фетровую шляпу, сверкал очками прямо на нее.

— Какая Валька? — опешила девушка.

— Известно какая, бывшая владелица квартеры твоей. Уж сколько она ее продавала, небось, года два. Да дураков не оказывалося. Окромя вас, — скрипуче захихикал разговорчивый дед.

— А что с квартирой не так? — испугалась Светка.

— Так сырая. У нее вон весь тот угол в плесени. Валька-то обоями залепила, вроде как и ничего. Люди-то путные, прежде чем покупать, стены нюхают. Да что с вас, дурья молодого, взять, — дед засмеялся вроде как сочувственно.

Светка отложила тряпку и закурила. Настроение улетучилось.

— Твой мужик утром из подъезда выходил, что ли?

— А, Олег, да, — рассеянно ответила девушка.

— Чего же он тебе руки не отобьет за курение твое? Я бы своей за такое отхреначил по самые титьки. Чтобы не баловала.

— У вас, наверное, не очень-то забалуешь, — Светке стало весело.

— Чудила по молодости. Раз пришел домой рано, а она накрасила губищи аж морковно и цыгарку туда. А я ей по губищам. Враз отучил, — дед потряс маленьким кулачком в сторону ненавистной дымящейся цыгарки. — Щас ей, конечно, не до чудесов. Уж пятый месяц бревном лежит от паралича. А я из под ей горшки выношу. Всю квартеру провоняла мне, зараза. Вот тута одно спасенье. Выйду на балкон, продышусь, и назад. Сяду к Тамарке, говорю ей, говорю... Вспоминаю, как Наташку с ней родили, как выучили, как мешки с картохой ей в техникум возили... эх... — дед зашмыгал носом и ушел.

***

— Рано ты цветы на балкон вывешиваешь, еще заморозки будут, нипочем, что май. И хрену своему скажи, чтобы пальцем мне у виска не крутил, а то пооткручу я ему эти крутилки. Вишь, не по нраву стало, что велю тебя от курения отучать. Брось цыгарку счас же, не ржи, как конь, Эх, дура.

— А дочь-то ваша где? — спросила Светка, развешивая по стенам балкона кашпо.

— В Москве, где же ей еще быть. Приезжала тут намедни, угрожалась, заберу, мол, вас к себе, за мамкой путного ухода нет, жрать толком не сварено. А квартеру, говорит, продам. Ага, напродавалась одна такая. Выгнал ее и все дела. Ну куда мы ей, дряхлые да смердячие? Сама уже кобыла старая, пятьдесят девятый годок. И кота своего с балкона гони, насцыт тебе в цветы, они и повянут. А то повадился, лежит, на солнце шкуру греет. Нормальные коты по улице должны ходить и кошек чикать. А вы поотрезали ему причиндалы, изувечили. Что ему теперь за жизнь? Так, игрушка плюшевая, вам, дуракам, на потеху. Тьфу...

***

Светка вскапывала палисадник. Земля, не обрабатываемая годами, поддавалась с трудом. Футболка быстро намокла от пота. Дед, сидя на своем стульчике в пальто и шляпе, наблюдал за Светкой и молчал.

— Что невеселый сегодня, дедуль? — девушка разогнула спину и оперлась на лопату.

— Веселый я, — буркнул дед. — Хоть пляши и песни пой. Наташка с внуками вчерась приезжали. Собирайтесь, говорят, забираем вас к себе и никакого разговору. Я банкой в них запустил, а они — и хрен с тобой, загибайся тут один. Тамарку мою на одеяло — и понесли. А Тамарка и сделать ничего не может, только слезы из глазонек так и льются. Вцепился я в нее, не хотел отдавать. Оттащили. Разве ж это дети, батьку с маткой разлучать? Изверги. Копайся ты, копайся, душу мне не береди...

***

— В магазин намылилась? За цыгарками, небось?

— Может, вам что-нибудь купить?

— Что ж я, совсем немощный, что ли? Помаленьку сам дошкрябаю. Я еще герой хоть куды. Вот не шлялась бы с хреном своим полдня вчера, увидала бы, как я собак молотил, что палисадник твой разрывали. Хоть огороду бы поставила путную, раз такое дело затеяла.

— Путевки ходили выбирать, в Крым через пять дней улетаем, у Олега отпуск, — поделилась радостью Светка. — Вы что, какие собаки, а если бы загрызли?

— Ну дура дурой, как же они загрызут, — захихикал дед, расстегивая пальто. — Я же каменьями, с балкона. Знаешь, сколько у меня каменьев этих? Кучи. Я же по молодости в геологические экспедиции ходил. И кварцев, и слюд, и сланцев, и мраморов аж три чемодана. На кой они мне теперь? Что рот раззявила? То-то же.

***

Через две недели молодая семья вернулась из Крыма. Все отпускные впечатления померкли, когда Светка увидела в палисаднике цветочную рассаду, разрытую собаками. «Не углядел дед за моим хозяйством», — расстроилась Светка, машинально переводя взгляд на свежие еловые ветки, разбросанные на дорожке, огибавшей пятиэтажку. Подняла глаза на дедов балкон. Ветхого стульчика не было, окна занавешены. «А я ведь даже ни разу не спросила, как его зовут».