Три рассказа о детях

Лизка

Лизка - маленькая, рыжеватая, немного веснушчатая. Мама Зина у нее работает в магазине, а отец… С этим сложнее. Вообще-то отца Лиза всегда называла только «батька», и никак иначе.
Раньше у Лизки батька был. Звали его Антоном, и он тоже был худой и рыжий. Батька Антон любил лежать на диване, пить что-то из бутылки и слушать через колонки Чепушинского (по выражению Лизки). А потом мама Зина батьку выгнала. Лизка до сих пор еще помнит, как летели в окно батькины тапки, куртки и прочие «шмотки». А случилось это из-за «тетьки Светки» - той, которая с ними в общаге общей ванной пользуется и ходит в рваном розовом халате и в шлепанцах. Приходит раз уставшая мать домой, а тетька Светка в розовом халате с батькой вместе на диване сидят - слушают Чепушинского. Маме Зине это не понравилось, и полетели батькины вещи в окно.
Честно говоря, Лизке Чепушинский тоже не нравится. Грубые у него песни какие-то. Иное дело вон - Стас Михайлов! Его все соседки любят. Как подопьют на праздник, как соберутся на общей кухне, да как включат Михайлова, и в пляс! Аж перекрытия дрожат. В общем, у Лизки теперь батьки нет. Вернее, есть, но другой: чернявый батька Слава. Лизка и не против, чтобы его тоже батькой называть. Да и привыкать уже к нему начала, батьку Антона теперь вспоминает не часто.
Батька Слава Чепушинского не слушает. Михайлова он тоже не слушает. Да и вообще он ничего не слушает, но с бутылкой иногда валяется. Один раз даже в коридоре валялся. Мама Зина тогда на него очень орала. А он не хотел вставать. Потом мама Зина с тетькой Светкой его волоком домой затащили.
Тетька Светка еще потом говорила что-то про хвост. Вроде как у батьки Славы должен быть где-то хвост. Лизка на него посмотрела после этого внимательно, но нигде у него хвоста не видела. Тетька Светка пошутила, наверное.
Это летом было, а потом осень настала, и Лизка в школу пошла. Стихотворение учили про богатырей и Черномора. Лизка выучила хорошо, но, когда рассказывала, взяла да и сказала:
Все равны, как на подбор,
С ними батька Черномор!
Потом она смутилась, конечно. Думала, что ей двойку сейчас поставят. Но все дети только смеялись.

Карина

С Кариной Лизка познакомилась в детском садике. Как-то на физкультуре она обратила внимание на высокую девочку со слегка узкими глазами. Девочка эта ни с кем почти не общалась, а лишь как-то прямо стояла на длинных ногах, у которых коленки глубоко уходили назад. Лизка стала с любопытством смотреть на эти коленки, и лишь резковатый вопрос узкоглазой девочки: «Че зыришь?» вывел ее из ступора. Так они и познакомились. Жили рядом, в соседних домах, поэтому виделись во дворе, где частенько ели мороженое и рисовали что-то мелом на асфальте. Лизка рассказывала Карине про всех своих батек: и про рыжего батьку Антона, и про черного батьку Славу, и про батьку Борю, которого она не помнила, но который был раньше, чем батька Антон, и был родным батькой Лизкиной сестре Ирке.
У Карины, в отличие от Лизки, батька был один, но, по-видимому, веселый. По рассказам Карины, он уезжал на большой машине и долго не приезжал. А когда приезжал, то привозил подарки, много веселился и горланил песни. «Наверное, он слушает Чепушинского?» - спросила Карину Лизка. Но Карина не знала, кто такой Чепушинский. А Стаса Михайлова она, конечно, знала. Его ведь все знают.
Однажды в конце лета Карина с Лизкой гуляли в соседнем дворе. Там рядом был забор, а за забором росли яблони с уже созревшими яблоками. Девочкам давно хотелось их попробовать. Забор был старый, со щелями, и в сад можно было легко пролезть.
«Пойдем?» - скосила глаза Карина. Лизка сначала было отказалась, но потом согласилась: вдвоем с большой Кариной ей было не страшно.
Сперва все было в порядке: они набрали полный целлофановый пакет яблок, и уже шли назад, когда услышали сзади лай. Собака, наверное, была больше Лизки! Карина с пакетом быстро выскользнула через щель в заборе, а Лизка растянулась, споткнувшись о кочку, и заорала благим матом. Правда, прибежавшая собака ее не тронула, а только облизала ей ухо. И вообще, это была рыжая такса.

Сенька

В начале весны в дом переехали новые жильцы. С ними был мальчик Сенька, он был всего на пару лет постарше Лизки. Сенька имел важный вид, говорил медленно, степенно и слегка картавил. Так вышло, что Лизка быстро с ним познакомилась —когда вновь прибывшие выгружали из грузовика вещи: не новую, но добротную мебель, хороший большой телевизор, какую-то одежду на вешалках. Лизка вертелась здесь же, а когда из коробки у новоприбывших ненароком высыпались книжки, она помогала их подбирать. Помогал ей худощавый мальчишка, повыше ростом, в бейсболке и шортах. Это и был Сенька. Так они познакомились.
В те дни Лизка после уроков уже подолгу находилась на улице, потому что было довольно тепло. Правда, в своем дворе было неинтересно, поэтому иногда они с Сенькой ходили в соседний, где сидели на лавках и болтали. Однажды Лизка рассказала Сеньке про Чепушинского, которого так любил слушать батька Антон.
- Нет, мой отец такого не слушает. только пгавильно надо говорить «Шуфутинский», — растягивая слова, сообщил Сенька, — он дгугое слушает!
— А Стаса Михайлова? —робко поинтересовалась девочка.
— Не, это вообще хегня какая-то! — неожиданно употребил Сенька «взрослое» выражение, — мой отец слушает джаз, а иногда даже Бетховена и Моцагта! — мальчик многозначительно поднял палец.
Однажды Лизка решила спросить у знающего Сеньки про хвост, который якобы должен был быть у чернявого батьки Славы, но так и не был в свое время обнаружен мамой и тетькой Светкой.
— Да не хвост, а пгохвост! — усмехнулся Сенька, —пгохвостом они его называли, то есть хитгецом!
Лизка рассказала Сеньке и о Карине. Но Сеньке Каринины выходки явно не понравилось, он морщился, так что Лизка скоро заговорила о другом.
— Кем ты хочешь быть, когда выгастешь? — спрашивал ее Сенька.
— Наверное, продавщицей, как мама, — некоторое время подумав, выдавала Лизка.
— Низкие цели! — пренебрежительно отвечал ей тогда Сенька, — а я хочу быть вгачом, как мой двоюгодный бгат! Он людей лечит, опегации делает.
— А поваром хорошо быть? — спросила как-то Лизка.
- Неплохо. Но вгачом лучше. Ни один поваг не может стать пгофессором, или академиком, а вгач может! — заявил Сенька. И Лизка с ним, в общем-то, согласилась.
Лизка потом узнала, что Сенькин отец был учителем, причем знаменитым в районе, а мать — врачом, только не хирургом, как Сенькин двоюродный брат, а терапевтом. Как-то Лизке довелось побывать и у них дома, где ее удивила не только чистота, царившая повсюду, и диковинные вещицы за стеклами шкафов, но и огромное количество книг. Ко всему прочему, у Сеньки имелись свои книги, что сложно было понять Лизке, у которой и игрушек-то почти не было. Она до сей поры помнила, как в раннем детстве с девчонками запеленывали кукол из соломы, которых с завидным мастерством делал для них ее рыжий батька Антон. У Сеньки же имелось несколько десятков моделей автомобилей, но они просто стояли за стеклом в шкафу, и, видимо, ему до них не было никакого дела. С книгами было иначе — они лежали на столе возле его кровати, на стуле, а одна в открытом виде даже находилась на подоконнике.
— И ты все это читаешь? — с удивлением спросила Сеньку Лизка.
— Что-то читаю впегвые, а дгугие пегечитываю! — ответил мальчик.
— И тебе это нравится? — удивилась юная соседка.
— Очень! — с горячностью ответил Сенька, — это же совсем дгугие мигы, и все газные, и ты в них геально живешь, существуешь, и ощущаешь то же, что и гегои книг!
В этот момент Лизка решила попросить что-нибудь почитать для себя, и Сенька дал ей книжку большого формата с яркими картинками. Это была сказка «Конек-Горбунок». Хотя она и была в стихах, но Лизке понравилась, девочка прочитала эту сказку несколько раз. Потом были и другие книги: «Маленький Мук», «Карлик Нос», «Синдбад-Мореход»… Так Лизка начала открывать для себя новые миры.•