Яблочное вино

Мой тесть Александр Семенович, участник и инвалид войны, женившись в первые послевоенные годы, решил строиться. Взял ссуду в банке, которую потом выплачивал долгие двадцать лет. Лес на строительство дома заготовливал сам, где-то в верховьях Волги. Потом плотом сплавлял до Ржева. Участок под строительство был выделен в Захолынском районе, и его дом стал первым, с которого начал восстанавливаться квартал, полностью уничтоженный за время войны. С огромным трудом — ведь все делалось вручную, и таскались камни на фундамент, и поднимались бревна — дом был построен. Вся основная мебель (комод, столы, табуретки) была изготовлена руками тестя, хорошего столяра. И это при том, что правая рука у него была прострелена и плохо действовала, но он научился все делать и левой. Закончив строительство, исполнил мечту своей жизни, разбив яблоневый сад.
Между прочим, по воспоминаниям старожилов-садоводов, до войны в городе насчитывалось около семидесяти своих районированных сортов яблонь. Из этих сортов изготовлялась знаменитая ржевская пастила, которая считалась деликатесом у самых высоких чиновников и поставлялась даже в Париж.
После войны многие эти сорта яблонь были вытеснены мичуринскими, которые раньше начинали плодоносить и были более низкорослыми… Когда я начал ухаживать за своей будущей женой, яблони были уже взрослыми и давали хороший урожай. Тесть умел хорошо сохранять плоды, укладывая их в специальные ящики в один-два слоя, сохранялись они до середины зимы. Кроме того, делал из яблок и вино, натирая фрукты на терке и выжимая сок через обычный капроновый чулок. Этим вином он любил угощать своих самых желанных гостей.
Перебрался я в Ржев в конце семидесятых годов. Тесть уже серьезно болел. Пару лет мы пожили вместе, а потом я получил в Опоках свое жилье. Фронтовые ранения и контузии не прошли даром. Умер тесть, не дожив даже до шестидесяти лет.
Конечно, мы всегда помогали матери и с огородом, и с дровами. Как-то в выходной день я решил отремонтировать в тещином доме печь, которая без умелых рук хозяина начала разваливаться, плохо топиться, дымить. Целый день я сначала разбирал, а потом аккуратно собирал печь, хотя до этого таким делом никогда не занимался. Проложив между кирпичами проволоку для прочности, заштукатурил свою работу. Все это время теща, Анна Яковлевна, молча сидела в уголке. Потом честно призналась: боялась, что, разобрав печь, я не смогу ее собрать. Я же заодно полез на чердак, чтобы очистить дымоход от сажи. Закончив работу, осмотрелся. На чердаке стояли сложенные стопкой и перевернутые вверх дном десятки ящиков, в которых когда-то тесть хранил яблоки. В углу притулилась самодельная тумбочка, открыв которую, я увидел оплетенную шпагатом пятилитровую бутыль с какой-то жидкостью. Крикнув сверху, спросил у тещи, что это может быть. Та, подумав, сказала: «Да это же яблочное вино, которое мой Саша делал еще до болезни». Бутыль аккуратно была спущена вниз.
Довольная теща накрыла шикарный стол, выставив на середину и бутылочку «Столичной». Я вообще-то к спиртному отношусь спокойно, а здесь мне очень захотелось попробовать вино из обнаруженной бутыли. Перед этим прикинули, когда оно сделано. Оказалось, простояло вино не менее пяти лет. Вот этого вина я и налил себе в стакан. Теща начала отговаривать, мол, слышала, что яблочное вино при долгом хранении становится ядовитым. Увидев, что я отмахнулся от предупреждения, заявила: «Наливай тогда и мне, а то соседи скажут, что теща зятя отравила».
Однако вино оказалось не только вкусным и крепким (ведь бутыль не лопнула от морозов зимой), но и качественным. К сожалению, тесть не успел передать мне секрет изготовления яблочного вина, а если честно, меня в то время волновали другие заботы и проблемы. •