На Украине было лучше, чем в Украине

Впервые на «Ласточке» поехали к внукам в Москву 25 февраля. Про украинские события узнали днем раньше. На работе у меня спросили: «Как думаешь, надолго это?» По аналогии с тем, как это происходило в Казахстане, предположил: «Недели на две». Прошло в два раза больше. Сюр затянулся. Но вот-вот на переговорах квн-щика с разведчиком все разрешится…  
Народу в электричке мало. В сетях, в контактах, в новостях сравнительно миролюбиво перелаиваются:
— Ты про Антанту чего-нибудь знаешь, политолог задрипанный?
— А ты про Мазепу хоть краем уха слыхал, историк доморощенный?
— Ну, куда ты лезешь с перекошенным типа от боли рылом? Нет у тебя никакой другой боли, кроме потерянного бабла…

***
  А мне вспомнилась другая поездка, что состоялась 19 августа 1991 года. Я возвращался из Москвы в Вышний Волочек через недавно переименованный Калинин. Год прошел, и мы еще не привыкли называть его Тверью. Из окон электрички пассажиры наблюдали нескончаемый поток военной техники в сторону столицы. Каждый у каждого спрашивал: «Что случилось?» И каждый пожимал плечами. В Твери я впрыгнул в трамвай, который направлялся в сторону вокзала. Мелочи не было, протянул кондукторше трояк. Она как-то обреченно махнула рукой: «Да не надо, едь так». Сегодня телек включаешь — война в прямом эфире со всеми подробностями, с перекошенными от страха лицами военных корреспондентов, ведущих репортаж из самого пекла, с мест событий. Вот комната пыток, забрызганная кровью, вот трупы… «Землю жаль — она больна человеком».
А в 91-м домашние с порога у меня спросили: «Не знаешь, что случилось? По телевизору балет с утра, а больше — ни гу-гу».
Первый президент Украины Кравчук рассказывал (когда уже не был президентом), как во время разговора с Ельциным он ждал, когда Борис Николаевич про Крым вспомнит. Мол, заикнись Ельцин — и Леонид Макарович, конечно, уступил бы. Но русский коллега про Крым не заикнулся.
У второго президента Украины Кучмы отец погиб под Новгородом, и он на братскую могилу приезжал регулярно. Последний раз лет десять назад. В интервью, когда Кучма тоже уже не был президентом, он признался: «Несмотря на то, что политики пытаются поссорить народы, у них это не получается». Получается, получилось — брат на брата все же пошел…

***
  В «Ласточке» проводники доброжелательные, контролеры еще вежливее. Вдоль салона — мониторы, куда ни глянь. Как на лайнере, сообщается температура за бортом. Внутри тепло. Когда ролик о возведении ржевского Мемориала и исторический лубок были изучены вдоль и поперек, стал смотреть в окно. Эшелонов с вооружением не видно.
Хорошо, Сашка (зять) с внуком нас встретили. Я бы билеты от «Ласточки» выкинул в урну, а их, оказывается, нужно два раза запихивать в турникеты. Раньше нас на машине возили, а тут убедился, что доехать до Москвы проще, чем с вокзала до места.
Связываюсь с украинской родней и знакомыми:
— Что у вас?
— Добрый вечер. Пока электроснабжение есть. Транспорт и метро работают по измененным схемам. Магазины товарами пополняются. А в общем ясности нет. Главный вопрос: когда и чем все закончится? Живем надеждой. Война очень свое- образная. Жилой сектор обстрелам не подвергается.
Другой адресат немногословен, сказал, что пока все спокойно. Через два дня был подробен, но менее понятен: «Все нормально, у нас тихо пока. Непобедимую и легендарную сильно бьют, большие потери и полный разлад, но они бьют ракетами по домам и гражданской инфраструктуре. Я знаю, что потери у вас замалчивают и говорят про Лугандон».

***
В конце 60-х в ржевском Нижнем бору на гуляниях в день железнодорожника исполняли гимн Киева Платона Майбороды. «Снова цветут каштаны», — пели по-русски. В Ржеве каштаны еще не росли. Эта же мелодия и голос диктора «Говорiт Київ» звучали каждый час по киевскому местному радио, где мы гостили у родни. С мамой ходили на пляж. У нас говорили: «Пойдем на Волгу». Так странно было слышать: «Пойдем на Днепр». Добирались на метро от Дарницы — до Днепрогэса. А однажды на Крещатике дядя моряк чуть не подарил мне крутейший транзисторный приемник.    
Мама посадила меня на скамейке в парке: «Посиди, я вот в том ларечке воды куплю». Моряк рядом сидел. Пока мама стояла в очереди, я с ним познакомился, и он разрешил мне покрутить все ручки у транзистора. Наконец, мама подошла, поблагодарила дядю моряка, и он сказал, кивнув на транзистор: «Да пусть забирает, я ему дарю». Я на маму так обиделся, что не разрешила… Потом мы ездили в село, где родилась бабушка, добирались через город Шевченко. Город недавно называли в военных сводках… Сюр продолжается!
Последний  раз был в Киеве в середине 80-х. Дядя Жора, тетин брат, костерил правительство, экономику и копченую колбасу, которую его сестра выставила на стол. Дядя Жора поддел вилкой кусочек, жевнул, сморщился: «Ты ж, гад (у него получилось «хад»), хоть бы мяса туда положил». Тетя Валя давай его урезонивать. Он: «Я шо, тебя обвиняю? Ты шо, производитель этой колбасы?» И завелись. Я решил разрядить ситуацию, сунулся под обстрел: «Дядя Жора, а вы кем работаете?» Оказывается, он тренер по стрельбе из лука, и среди его учеников были знаменитые чемпионы, ну, если не Олимпиад, то мира точно…

***
 В Москве на дорогах и тротуарах совершенно не скользко, снег лежит только на газонах – не то, что в Ржеве. Включаю телек. Сообщения о потерях и трауре.
«Лишь Харон, унылый
               Стикс переехав,
Шепчет: «Господи, прости
                              человека».•