Болезнь дочери

Рассказ.

Едва успела благополучно завершиться эпопея с недостачей, к Тамаре пришли новые тревоги. Вскоре после каникул учительница объявила на родительском собрании, что их четвертый «Б» едет в пансионат. Пап и мам пришло, по обыкновению, мало, человек семь, но никто не захлопал в ладоши. Напротив, выглядели встревоженными, и Тамара в первую очередь. Ее Женька была домашним ребенком и никуда до этого не уезжала. Сама Тамара с детства испытывала предубеждение к пионерским лагерям, походам, экскурсиям. Она не представляла, как совершенно не приспособленная к самостоятельности Женька куда-то отправится, да еще на три недели. Других родителей, похоже, одолевали такие же мысли.

Меж тем, Татьяна Григорьевна доказывала, как повезло, что выбор пал именно на их класс, потому что желающих сколько угодно. «Мы будем и учиться, и отдыхать, — вещала она, — а знаете, как там прекрасно кормят!»

Тамара смотрела на учительницу — немолодую, небольшого роста, с химией на голове — и прикидывала: «Скоро ей на пенсию, значит, родилась вскоре после войны... Полуголодное детство, навсегда закрепившее трепетное отношение к еде». Вслух же произнесла:

— Татьяна Григорьевна, моя дочь и дома прекрасно питается. Она — домашний ребенок, мне бы не хотелось ее отпускать.

— А я считаю, — неожиданно встряла Светлана, мать Игорька Веселова, — очень хорошо, что дети вместе поедут за город. Там прекрасный воздух, отличные условия. Татьяна Григорьевна — опытный педагог, я ей доверяю. Ребенку тоже нужна смена обстановки.

— Если кто-то откажется — пояснила учительница, — за двадцать дней сильно отстанет по программе. А класс, не забудьте, выпускной.

Домой Тамара шла с тяжелым сердцем. Она в принципе не была согласна с тем, что не дали выбора. Хочешь, не хочешь, надо собирать Женьку в дорогу, иначе пропустит половину четверти. К тому же у нее шевелилось нехорошее предчувствие: что-нибудь произойдет. А предчувствия Тамару не обманывали.

Дома уже шло активное обсуждение — Женька сообщила новость бабуле. В итоге втроем они пришли к выводу, что никуда не денешься, ехать придется. А поскольку мужчин в их семье не было (с отцом Женьки Тамара рассталась шесть лет назад), на сем дискуссии прекратились. Стали думать, что брать с собой и что предстоит купить.

Через несколько дней автобус с четвероклассниками отправился от школы в пансионат. Женька улыбалась и махала в окно, что немного успокоило Тамару. Но когда на следующий день она приехала к дочери на 10 «А», та встретила ее в слезах — и так же провожала. Никто Женьку не обижал, просто она соскучилась.

— Евгения, — назидательно произнесла Тамара, прощаясь, — ты уже взрослая девочка, и должна с достоинством выдержать испытания.

А у самой кошки на душе скребли. Назавтра она вышла в день и в пансионат не успела, а когда явилась, картина была все та же: Женька в слезах, дети по-сле учебы предоставлены сами себе. Апрель стоял холодный, дул пронизывающий ветер, Тамара строго-настрого наказывала дочери теплее одеваться, зная, какая та болезненная… Спустя неделю она забрала Женьку домой. Накануне учительница за-ставила их убирать территорию на самом ветру, сразу после этого у девочки разболелась голова, а на следующий день поднялась температура.

Вызвали участкового педиатра, которая выписала обычные снадобья, применяемые при ОРЗ. Однако Женьке становилось все хуже. Температура ползла вверх: 39, 40, 41. В воскресенье к вечеру не хватило шкалы градусника — выскочило 42 градуса. Женька была в бреду, что-то бормотала, а Тамара с бабулей не находили себе места.

— Может в «скорую» позвонить? — в отчаяньи предложила Тамара.

— А что толку? — возразила Алевтина Алексеевна. — У самих у них лекарств нет, бесплатное медицинское такси. Привезут в больницу, там одни медсестры, никто с ней до утра заниматься не будет. Пусть лучше дома лежит.

Они вновь и вновь смачивали тряпочки в уксусе и обкладывали пылающую жаром девочку, не отходя ни на секунду. Иногда Женька забывалась сном, что было еще страшнее, потому что казалось, что она умирает. Утром вызвали врача, которая прописала сильнейший антибиотик — «Рулид». Лишь с помощью этих таблеток Женька постепенно стала возвращаться к жизни. Она медленно поправлялась, и так же медленно Тамара отходила от шока, связанного с ледяным страхом за дочь. Одновременно в ней поселилась глубокая неприязнь к Татьяне Григорьевне, ее социалистической вышколенности, готовности безропотно выполнять и отстаивать все, что скажет начальство.

Когда Женька перестала температурить, Тамара снова вышла на работу и встретила Светку Веселову.

— А у нас полкласса в этом пансионате заболели, — пожаловалась она. — Я Игоря тоже раньше забрала. Там за детьми и не смотрел никто.

«Чего ж ты вякала на собрании?» — подумала Тамара, но ей некогда было разговаривать. Она уже знала, что больше никуда не отпустит Женьку, пусть ее как хочешь уговаривают. Ни походов не будет, ни экскурсий, ни, упаси Бог, пансионатов.

Женька из-за болезни пропустила почти всю четверть — вы-здоровела только к середине мая. На выпускной они пошли, но Тамара не то что не общалась с Татьяной Григорьевной, она ее просто не замечала. Возможно, учительница предполагала такое отношение, потому что, когда Женька болела, не зашла к ним, не поинтересовалась, как девочка себя чувствует, чем так долго болеет. Хотя навещала жившего по соседству двоечника Ваську Иванова и его трудную семью.