Как я жил в XX веке

Помню, как работал бетонщиком. Помню Андрюху. Он спивался, но был еще человек. Единственный, кто поделился своей долей, когда впервые вместе воровали цемент и продавали его на сторону по 100 рублей за мешок. Показывал на меня своей, тоже пьющей, жене, спрашивал: «Что, нравится молоденький?» Он единственный оправдывался за то, что пьет прямо на работе: «А когда мне еще пить, если я домой уже пьяный прихожу?» Они с женой жили в каких-то бараках. Плохо жили, что уж тут говорить. Как и многие — плохо. Воровали еще и известку. Продавали ведрами. Арматуру в тротуарную плитку клали не всегда. Такое было время. Как и сейчас, наверное.

Работать бетонщиком мне нравилось. Понятность физического труда я всегда ценил выше колебаний умственной деятельности. Такова привычка интеллигента — не уметь, но хотеть быть близким к народу. Было и правда хорошо. Столько-то лопат песка в скип, столько-то — цемента. Вот и вся арифметика.

Все было просто. Однажды, управляя автоматическим краном, переносившим тяжелое корыто с раствором, я чуть не придавил этим корытом человека. То есть насмерть его чуть не раздавил. А страшно не было. Так просто.
Потом кончились 90-е. «Спартак» перестал раз от раза выигрывать футбольное первенство. Что-то сломалось в стране.

Я говорю о том, что в буквальном смысле считаю себя выходцем из ХХ века, хоть и застал в нем только последние пятнадцать лет. И еще, может быть, три года. Сам век длился дольше календаря.
Там, в том числе, было детство. Даже не босоногое. Через школу давали гуманитарную помощь — кедами «Adidas» иранского пошива. Наверное, лучшая моя обувь. Ее было не сносить. Век кончился, а мой дед обувает сейчас эти кеды, выходя в огород.

На переменах дрались свора на свору. Потом было и район на район. Калечили друг друга. Никому сейчас не объяснить, зачем это было нужно.

Странное было время. Здоровые мужики, которые могли и должны были работать, подходили ко мне на улице, просили добавить им пять рублей на бутылку, называли братом. Моя одноклассница, неглупая, в общем, девушка, рассказывала, как она пьяная шла через железнодорожный мост — на корточках, держась руками за рельсы, чтобы не шатало.

Люди, жившие в ХХ веке. Так и не преодолевшие его. Ведь совсем не важно, где они теперь.

Пусть мы жили не там и не так, но — жили. Делали это честно. Честно воровали, честно дрались, честно пили водку по подъездам и подворотням. Бутылка «паленки», помню, стоила двадцать рублей. Все это было неправильно, но честно. Не знаю, как объяснить по-другому.

Кроме нас, от того времени ничего не осталось. Да и нас самих почти не осталось. Есть такое ощущение. Не потерянное поколение — само потерявшее все. Отдавшее своими руками. И нет повода для гордости. Повод для грусти есть всегда.
ХХ век кончился. Десять лет прошло. Даже больше. А мы опять живем не там и не так. Век кончился, а мы остались. Неубиваемые, как кеды «Adidas» иранского пошива. Сохранили себя. И еще, наверное, что-то сумеем.