Эстонец и латыш - "дети лейтенанта Шмидта". Дело из архива

Действие романа Ильфа и Петрова “Золотой теленок” происходит в конце 20-х годов прошлого века. Напомним, что начинается повествование с того, что сразу три жулика, включая О. Бендера, приходят к председателю Арбатовского исполкома, представляясь детьми лейтенанта Шмидта.

В марте 1928 года сотрудниками угрозыска в поезде на станции Западная Двина были задержаны два ловкача, представлявшиеся инспекторами Тверской губернской РКИ (рабоче-крестьянской инспекции).

В этом деле, хранящемся в ржевском городском архиве, есть две вырезки из СМИ. Первая — из бюллетеня № 6 центрального аппарата НКВД.

Аферисты в роли сотрудников угрозыска

6 мая 1926 года в Серпуховскую уездную милицию Московской губернии явился инспектор Смоленского угро, назвавшийся Павловичем, и сообщил, что приехал в Московскую и Тульскую губернии для обнаружения червонцев достоинством 30 и 10 рублей, изготовленных из бумаги, похищенной с монетного двора. У Павловича имелся  материал, из которого было видно, что у двух торговцев мануфактурой г. Серпухова имеются такого рода червонцы.

По предъявлении Павловичем командировочного удостоверения и удостоверения личности им было получено два ордера на обыск, на основании которых у двух торговцев в присутствии сотрудников розыска было отобрано 660 рублей.

По окончании занятий Павлович вышел во двор и больше не возвращался. После наведения справок выяснилось, что Павлович — не сотрудник Смоленского угрозыска, а аферист.

По фотокарточке, присланной Севастопольским угрозыском Псковской губернии, Серпуховским угро опознан Павлович, каковой в действительности есть Бергхс Иван Иванович.

Вторую вырезку мы процитируем чуть позже. Пока же констатируем, что во второй половине 20-х годов фальшивых инспекторов РКИ в стране было едва ли не больше, чем детей лейтенанта Шмидта. Они произвели проверки исполкомов в Волоколамске, Луганске, Рыбинске, Ельце, Моршанске, Брянске и других городах. Ревизоров в первую очередь интересовало, много ли наличных денег в кассе. Заполучив их для сверки, они затем скрывались.

7 марта 1928 года примерно в 11 часов вечера в Оленино прибыл поезд, следовавший в сторону Москвы. На перрон вышли двое мужчин, 28 и 32 лет. Они направились в чайную, принадлежащую гражданке Касаткиной. Заведение уже было заперто. Приезжие, у которых были портфели, постучались. Когда Ульяна, хозяйка чайной, открыла им, спросили, нет ли свободной комнаты. Касаткина ответила, что если нужно переночевать — пожалуйте в общую комнату, вместе с другими ночлежниками. “Ну его к черту, этот ночлег”, — сказал один, постарше, с усами и бородой. И они отправились дальше. В итоге парочка эта остановилась в пивной Зосима Соловьева, который предоставил им комнату лишь после того, как они представились начальством, приехавшим проверять Оленинский волисполком. Наутро по рекомендации хозяина переселились к 28-летней Пелагее Пуцко, сдававшей комнаты на временный постой. Вот что потом показывала Пелагея:

— Пришли два неизвестных мне гражданина, представились от ГубРКИ, попросились остановиться. Я разрешила. Через некоторое время один из них, молодой, спросил, нет ли у меня водки. Я ответила, что водки у меня нет, но недалеко имеется магазин Госспирта, могу сходить. Мне дали 70 копеек, я принесла 1/2 водки и подала свою закуску. У меня осталась сдача 6 копеек, они предложили взять ее за труды, но я была обижена этой подачкой и отказалась. В два часа дня они опять попросили меня сходить за водкой. Я сходила вторично и собрала им обед. Обедать села с ними, они все расспрашивали, кто у нас председатель ВИКа, как он живет. Потом попросили у меня чистой бумаги и закрылись в комнате.

Как позже выяснилось, неизвестные изготавливали себе проверочный мандат с помощью имеющегося набора каучуковых цифр с деревянным вкладышем. Также у них была при себе жестяная коробка с металлическими буквами. Оттиск герба, как потом оказалось, аферисты сделали с помощью обычной трехкопеечной монеты.

Пора открыть инкогнито секретных визитеров. Тем, что постарше, с растительностью на лице, был Иван Иванович (Ян Янович) Бергхс, по национальности латыш. Вторым, светловолосым —  эстонец Август Истоль. Оба бывшие сотрудники угро в Псковской области. В тот момент — безработные, решившие поживиться в Оленине. Кстати, прописаны Истоль и Бергхс были в Пскове на улице Панова, только в разных домах.

Итак, Истоль отправился в волостной исполком сообщить, что прибывший ревизор Ивановский требует председателя с казначеем к себе. Ситуация до боли напоминала сюжет гоголевского “Ревизора”. Член ВИКа Я. Чепуркин пояснил, что председатель Н. Соловьев выехал в волость для сбора продналога и вернется не раньше 23.30, а счетовод А. Кудрявцев убыл в Ржев.

Когда Николай Минаевич Соловьев (член ВКП(б), 33 года, образование низшее) вернулся в поселок и зашел в волисполком, ему сразу сообщили о проверяющих из Губ­РКИ. Он справился, где они остановились, и отправился с визитом к гостям. На сердце у него было неспокойно, так как ревизоры, по словам его подчиненных, имели сведения о растратах и считали, что председатель с казначеем специально от них прячутся.

Войдя в комнату к ревизорам, председатель ВИКа застал одного из них лежащим на кушетке, а второго, более молодого, сидящим за столом перед бутылкой вина. Соловьеву был предъявлен мандат на имя Ивановского Станислава Сигизмундовича, при этом весь текст был написан от руки, а не напечатан на машинке. Приезжие сказали, что они прибыли для ревизии денежного наличия и что есть сведения, что в кассе ВИКа не все благополучно.

Николай Минаевич резонно возразил, что если есть такая информация, почему они сразу не опечатали кассу? Да и с чего в ней должен быть непорядок, если она денно и нощно охраняется членами ВИК  и сторожем? Кроме того, согласно порядку, прежде чем явиться в ревизуемое учреждение, необходимо получить визу в ржевском УИКе.

Ему ответили, что находились по личным делам в Великих Луках и заезжать в Ржев не было времени.

“Раз имеются жалобы населения, нужно завтра их разобрать”, — веско сказал Соловьев, в голову которого закрались сомнения. Пьянствующие ревизоры, конечно, не были редкостью, но ведь и мандат у них какой-то странный.

Меж тем заезжие проверяющие стали просить у председателя подводу, чтобы посетить соседние волости. “Оленино находится возле железной дороги, сюда и потом можем заехать”, — объяснили они. Николай Минаевич ответил, что милицейская подвода ушла куда-то в район, а другой нет. На том и расстались.

Встреча с председателем ВИКа поселила в аферистах панику. Тот в любой момент мог связаться с Ржевом и Тверью, навести справки. Они решили бежать. Рано утром отправились к станции и, поскольку поездов не было, пошли пешком по рельсам в сторону Нелидова. Отшагав чуть ли не 70 (!) верст, дошли до Нелидова, где сели в поезд. В спешке гости оставили портфель. Поняв, что проживающие исчезли, Пелагея Пуцко тут же сообщила об этом председателю ВИКа. Стало понятно, что они просто бежали. Н. Соловьев утром заявил в милицию. 9 марта в 21.30 в поезде № 21 на перегоне Земцы — Западная Двина Истоль и Бергхс были задержаны и препровождены в Ржев.

А теперь — заметка из № 34 (2062) “Ржевской правды” от воскресенья 18 марта 1928 года.

Аферисты под видом членов РКИ, или

Неудавшаяся “ревизия” кассы Оленинского ВИКа

В поезде, следовавшем по Московско-Балтийской дороге, ехали два гражданина, по внешнему виду иностранцы: Истоль Август Иванович и Бергхс Иван Иванович. Подъехав к станции Оленино, решили остановиться под видом членов Тверской ГубРКИ, произвести ревизию денежных средств, находящихся в кассе Оленинского ВИКа. Это было 8 марта. Остановились ночевать у гражданки П. Потребовали вина. Выпив, стали расспрашивать хозяйку о том, давно ли была в ВИКе ревизия, где живет председатель ВИКа и прочее. Хозяйку навело на мысль спросить у приезжих документы и зачем прибыли. Члены РКИ заявили, что прибыли для производства секретной ревизии.

Был уже вечер, ревизоры потребовали к себе председателя ВИКа. Но вместо него пришел счетовод, который сразу же ушел и привел председателя волземотдела  Чепуркина. Поговорили и с ним члены РКИ. Скоро явился и председатель ВИКа.

Один из приезжих достал мандат, выданный Тверской ГубРКИ. Штамп и текст были написаны от руки. Член РКИ завел разговор о налоге, займе укрепления крестьянского хозяйства и о деньгах. Председатель ВИКа ответил, что о сумме денег в кассе знает казначей, которого в настоящее время в поселке нет.

Члены РКИ поняли, что дело со­рвалось, и ночью 8 марта бежали из квартиры, оставив портфель. В портфеле оказались разные документы, маленькая типография, чернила, три географических карты, их которых одна военная, и, как ни странно, набор врачебно-хирургических приборов.

Пройдя пешком до станции Нелидово, ревизоры сели в поезд, но в районе станции Западная Двина были арестованы и сейчас находятся под стражей в ржевском исправтруддоме.

Стали наводить справки об арестованных. Выяснилось, что оба работали в угрозысках — Псковском и Севастопольском. А Бергхс также секретарем Новоржевской милиции. На момент задержания — безработные, решившие поживиться в Оленине. Хирургический инструмент Бергхс, как Бендер ситечко у вдовы Грицацуевой, спер у знакомого медика, надеясь выгодно продать.

Уточним, что после происшествия в Серпухове Бергхс был изобличен и осужден на два года, однако 7 ноября 1927 года попал под амнистию в связи с десятилетием октябрьского переворота.

Бергхс до суда пробыл в Ржеве, а Истоля отпустили под подписку о невыезде, и он отправился в Москву. Потом его там отыскали и тоже арестовали.

Суд 2 района, состоявшийся в Ржеве 20 сентября 1928 года, определил А. Истолю один год лишения свободы без строгой изоляции и поражения в правах, а И. Бергхсу — два года. Кассационная инстанция оставила приговор без изменений.