Из столицы возвратясь...

Однажды, а это было в январе, мы с внуком, студентом МАРХИ, отстояли полуторачасовую очередь на английского художника Вильяма Тернера, и впечатление оправдало ожидания.

Третья московская биеннале современного искусства открылась без огромного скопления людей, но с ограждением, милицией и массой охранников. При входе проверялось содержимое карманов и сумок.

Первая же инсталляция поразила воображение: двадцать ржавых мусорных баков, сваренных воедино и светящихся изнутри, высились на подиуме. Свет шел от миниатюрных небоскребов и просто домов, находящихся внутри — все это, по мысли автора идеи Александра Бродского (Россия), олицетворяло жизнь городов, задыхающихся от угарного газа, копоти и мусора.

Восемьдесят художников из Африки, Австралии, Индии, Китая, Латинской Америки, Парижа, Берлина и Лондона привезли свои — нет, не картины и экспонаты — а мыслительные разработки и их воплощение в натуре.

Выставки биеннале существуют десятки лет, но раньше это были венецианские и стамбульские — и только третья в Москве. Ее устроителем явился французский предприниматель, энтузиаст европейского размаха Жан Мартен, потративший на организацию массу времени и средств.

Впечатляет и площадь экспозиции в десять тысяч квадратных метров — все это на одном этаже, и не где-то за городом, в поле, а в центре Москвы, в указанном месте под названием «Гараж».

Выставку открыли и произнесли короткие речи представители министерства культуры, знаменитые художники во главе с Зурабом Церетели, писатели и поэты. Поэт Андрей Дементьев читал зажигательные стихи, посвященные авангардному искусству, добравшемуся до Москвы. Автор проекта «Тяни-толкай» индуска Аниш Капур порадовала зрителей восторженным восприятием действительности, а сербка Марина Абрамович с «Балканским эротическим эпосом» блеснула не только знанием русского языка, но и самой видеоинсталляцией, на которой двенадцать молодых женщин в распахнутых белых кофточках, держась руками за созревшие груди, молят Бога, чтобы ниспослал им благословение в рождении ребенка.

Юрий Альберт (Москва) представил свое видение награды для призеров выставки: «Если участник помрет до следующей биеннале, администрация обязуется похоронить его за свой счет». И лозунг премии в долгосрочной перспективе звучит логично: «Жизнь коротка — искусство вечно». Хотя многие знатоки выставок такого рода считают, что само попадание на суперпрестижную выставку — это уже награда.

Китайский художник Ян Цзечан назвал диптих размером три на четыре метра «О, Боже мой», что напоминает картину московского художника Н. Бурейченко с таким же названием, но с той разницей, что китаец изобразил не Мессию среди гущи простых людей, а самого живописца, точнее, его руку, рисующую на бумаге иероглифы черной тушью.

Немец Хайнц Мак подвесил к потолку три витых отполированных до блеска алюминиевых прута, каждый длиной восемь метров, которые приводятся в движение невидимыми моторами. Медленно вращаясь, прутья создают оптическую иллюзию удивительного танца солнечных зайчиков, то взлетающих, то падающих. Художник создал свой «перформанс» сорок лет назад, но показал его впервые, назвав «Свет, ритм и движение», как ответ тем, кто не видит в технических достижениях пользы, и, напротив, винит технику во всех человеческих бедах.

Встречи с известным художником Иваном Чуйковым, сыном академика живописи Семена Чуйкова, у которого постигал азы изобразительного искусства, я ждал в течение сорока лет, с тех пор, как он поселился в Германии.

Его выставки устраивались в Европе, иногда в Москве, но это была не живопись, а так называемое концептуальное искусство, получившее начало в знаменитые годы «оттепели», в хрущевские времена. Самой печальной была «бульдозерная» выставка, когда по приказу правительства она была смята под гусеницами тракторов, а имена художников стали известны в Европе. Это Илья Кабаков, Комар и Меламид, Эрик Булатов, Иван Чуйков.

Уже когда учился в институте им. В. Сурикова, Чуйков удивлял педагогов нестандартным мышлением, нежеланием живописать по отработанной системе, что раздражало, создавало трения с профессорами. «Мне нравились матисс, Ван-Гог, Сезанн, Пикассо, позже Магрит, Дюшан», — рассказывал Иван Чуйков. Первые выставки в Европе принесли успех и признательность.

Чуйков стал проповедником концептуального искусства, основанного на устранении границы между художником и реальной жизнью, что с философской точки зрения означает растворение идеи художника в объекте. Такие широко известные инсталляции, как «Окна», «Аналитическое дерево», «Теория отражения» снискали Ивану Чуйкову всеобщее признание за рубежом. На третью московскую биеннале Чуйков привез новую работу под названием «Раздвоенное или расщепленное мировоззрение», что вполне соответствует духу выставки, ее девизу «Против исключения».

Вполне реальная комната с осязаемыми предметами — трюмо, зеркало, стол, телевизор, диван — режется пополам сквозь эти предметы вполне реальной стеной, являющейся, по мысли Чуйкова, главной несущей конструкцией, виртуально разделяющей наше мировоззрение. С одной стороны — борьба за выживание, страсть к накоплению материальных средств в виде иномарок, дач, яхт, причем любыми способами, включая насильственные, с другой — ультрапатриотизм, кичливость огромными территориями, богатствами недр, пресловутой нефтяной трубой и военным потенциалом.

Комнату-инсталляцию Ивана Чуйкова нельзя купить и унести — она для этого не предназначена. равно как не взять в руки мысль, идею, истину — все, чем отличается высший человеческий разум и наделенный им homo sapiens.

Фото автора.