Александр Назаров
Создателю Чебурашки – 80 лет
Из трех наиболее известных наших Успенских, Глеба, Михаила и Эдуарда, последний – самый любимый писатель. Среди детей. А поскольку дети почти всегда становятся взрослыми, то получается, что он всеми любим. И не только у нас: японцы без ума от Чебурашки, финны Эдуарда Успенского ставят выше Астрид Линдгрен, «матери» Карлсона, который живет на крыше (кстати, у Эдуарда Николаевича есть перевод «Карлсона»). Читатели Суоми считают, что круче Успенского только Туве Янссон, «мать» муми-троллей. Но это простительно – она родилась в Гельсингфорсе, в финляндском княжестве,   а оно тогда входило в состав Российской империи. К слову, Эдуард Николаевич категорически против Крыма в составе России, тем не менее, быть любимым детским писателем он не перестает.  
В серьезных беседах Эдуард Николаевич часто повторяет и просит, чтоб ему не приписывали сознание ребенка. «Я, кстати, и в детях не встречал инфантилизма, – раскрывает Э. Успенский секрет популярности, – дети не могут его себе позволить. В их мире все очень серьезно». Своей аудиторией он называет девятилетних детей, потому что они не торчат в интернете и их еще можно приучить читать.   
Э. Успенский известен не только мультиками про крокодила Гену, Простоквашино и Колобков. Читать его ничуть не меньшее удовольствие. Если приучите детей к книге, за уши не оттащите от «Мехового интерната» с рисунками гениального художника Виктора Чижикова, от лекций профессора Чайникова – увлекательное, смешное и полезное пособие по радиотехнике, и от других книг, которых больше ста. И то, что его публика – девятилетние читатели, Эдуард Николаевич скромничает.
В начале девяностых он стал приспосабливать своих героев к новым реалиям. Крокодил Гена открыл свой бизнес и стал акционером простоквашинской лесопилки. Список действующих лиц не по-детски язвителен: «Художник Дмитрий Шушкалов – рисует пейзажи, на которых никто не может понять, что изображено на картине. Враждует с художником Василием Шуйским, которого называет ползучим реалистом. Художник Василий Шуйский – пишет удивительно точные картины. Враждует с художником Дмитрием Шушкаловым, зовет его дремучим авангардистом». А вот реклама собачьих будок со стихами самого Успенского: «А собака без будки, /Как Жванецкий без шутки. / Как цыгане без обмана, / Как Обломов без дивана». Жванецкого Успенский боготворит: «Однажды ругань в интернете – в том числе по моему адресу – меня настолько впечатлила, что я позвонил Жванецкому. Он для меня такое средоточие мудрости, я даже не понимаю, как он из простых слов умудряется соткать свои тексты. И я его спрашиваю: «Миш, ты как все это выносишь? Это нормально вообще?» «Успокойся, – говорит он, – нормально. Так у всех».
 Несколько лет назад я прочел его серьезную книгу, историческую вещь «Лжедмитрий второй, настоящий». Автор считает ее подростковой, почти взрослой, он долго собирал материал, изучал подлинные письма Марины Мнишек, выдвинул свой вариант событий Смутного времени. Я спрашивал у серьезных историков, как вам версия, они говорят: «Не серьезно, занимался бы «Радионяней», «АБВГДейкой», Чебурашкой, «Гаванью», в конце концов. Чего их в историю заносит (имелся в виду еще и Михаил Задорнов)?» Должно быть, серьезные историки – тоже не его публика. Между прочим, радиопередача «В нашу гавань заходили корабли», прихлопнутая в январе 2017 года, первоначально задумывалась как детский проект.  
В школе Эдик считался отъявленным хулиганом, но нашелся толковый педагог, которые придумал мудрый способ исправления. Девятиклассника Эдуарда назначили пионервожатым к третьеклассникам. Пришлось исправиться. В десятом классе Эдуард принял участие во всесоюзной математической олимпиаде, и его наградили грамотой, подписанной академиком. В тридцатилетнем возрасте, после окончания московского авиационного института, он подрабатывал библиотекарем в пионерлагере, и Эдуардом Успенским награждали тот отряд, который хорошо себя вел. Библиотекарь рассказывал детям сказку, каждый день сочинял продолжение, и так появилась первая деревенская повесть. Сказка о Чебурашке и крокодиле Гене придумалась раньше.
В крокодиле узнал себя композитор Ян Френкель, кот Матроскин слизан с друга Толи, редактора «Фитиля». Кот должен был носить фамилию Тараскин, но Толя наотрез отказался, о чем потом жалел. Старуха Шапокляк – это первая жена Эдуарда Николаевича. Жен у него меньше, чем сказок, но с последней он разводился с размахом. Скандал протекал по джигарханяновскому сценарию, на центральные телеканалы не выполз, поэтому скоро забылся, и Эдуард Николаевич вернулся ко второй жене, с которой прожил рекордное количество лет – 23, плюс два после почти десятилетнего перерыва.
В том, что 12 лет Э. Успенскому не давали печататься, он обвиняет Сергея Михалкова. Якобы автор «Дяди Степы» не терпел рядом с собой успешных конкурентов. С прохладой отнеслись к молодому писателю мэтры А. Алекскин и А. Барто. Лишь Борис Заходер обнадежил, мол,  из тебя может выйти толк и помог выпустить тоненькую книжку. «Пришел Горбачев, – радостно вспоминает Эдуард Николаевич, и сразу для меня открылись ворота... Он ко мне в «Гавань» приходил, пел песню «Какуруза, какуруза». Мы с ним дружим до сих пор». Понятно, что о тех, кто ворота не открывал, у Эдуарда Николаевича воспоминания не столь душевные, и откуда им взяться, если цензура Чебурашку называла безродным космополитом, а крокодила Гену отвергала тупо: «В нашей стране друзей ищут не по объявлениям, а в коллективе!»
 В конце девяностых Э. Успенский вместе с детским поэтом Г. Остером, композитором Ю. Энтиным, художником-мультипликатором А. Котеночкиным написали открытые письма в самые высшие инстанции о том, что «Союзмульфильм» нарушает их авторские права. Чтоб отвязаться, новые хозяева фильмофонда посулили что-то отстегивать. Эдуард Николаевич так комментировал: «В «Союзмультфильме утверждают, что они готовы выплачивать 7% от каждой сделки. Ни я, ни Остер не пойдем на это. В фильмофонд пришли дельцы, которые с чего-то решили, что они – правообладатели. Но это не так: Чебурашка – мой. Как только какая-нибудь фирма присвоит себе бренд «Чебурашка», я буду судиться». Примерно тогда же детский художник В. Чижиков, автор Олимпийского мишки, судился с НТВ, отстаивая нарушенные авторские права. В. Котеночкин умер, В. Чижикова сразил инфаркт,  Ю. Энтин, и Г. Остер, похоже, махнули рукой. Э. Успенский не сдался – сражается до сих пор.
И в 80 лет продолжается его борьба за интеллектуальную собственность. В канун юбилея Эдуард Николаевич пишет открытое письмо президенту: «Уважаемый господин Президент! К моему 80-летию замечательная коммерческая организация ФГУП «ТПО «Союзмультфильм» подготовила мне очень интересный подарок: признание меня НЕавтором всех моих экранизированных произведений». Действенное письмо, в отличие от заплесневелых филиппик А.Минкина, которые он уже 20 лет строчит в адрес президентов (кстати, даровитый прозаик, занялся бы всерьез любимым Чеховым – так ведь никто не читает).
Лет десять назад Эдуард Николаевич придумал нового персонажа Жаб Жабыча, сделал его мэром, повысил до президента и называет «мой любимый герой». Детям Успенский так объясняет что такое выборы: «Коммунисты звонят президенту, говорят: у нашего памятника Ленину нога отвалилась, надо починить. А демократы звонят: у нашего памятника Ленину нога отвалилась, надо его совсем снести. Он со всеми соглашается. Сначала, говорит, починю, а потом снесу». Эдуард Николаевич продолжает писать стихи, Дмитрий Быков говорит, гениальные.
Вернемся к детскому чтению, закончим, с чего начали. Эдуард Успенский заклинает: «Если детей не приучат к девяти годам читать – всё, они уже будут жить в интернете, а это среда довольно пестрая, очень часто гнусная». Дети по-прежнему любят книги Э. Успенского, исчезла цензура, но возникли проблемы, откуда их вообще не ждешь. В недавнем интервью юбиляр рассказал, о родительских претензиях. Они читают детям про крокодила Гену и Чебурашку и натыкаются на эпизод, где под Новый год в одной квартире, куда герои принесли новогодние подарки, Гене предлагают выпить, а он говорит: «Я не пью, потому что капля алкоголя убивает крокодила». Родители, зомбированные президентскими указами и запретами, с негодованием набросились на автора: «Как такое можно печатать?!» Ваше здоровье, Эдуард Николаевич!