Криминальная мелочь-2, или Жилищный вопрос

-1-

В очерке «Фарфоровый заяц» я как-то вскользь упомянул, что мой приятель, авантюрист милостью божьей Сашка Бондаренко, первую ходку в места отдаленные, но не столь, совершил за кражу частной собственности в крупных размерах; а с учетом дефолта, черного вторника и галопирующей инфляции — в особо крупных, за которую при коммунистах народный судья без всяких зазрений совести произносил сакральную фразу: «К чертовой матери расстрелять!»

Тогда Александр был еще мелким, неопытным жуликом и поэтому влип, как кур в ощип — со всеми отягчающими вину обстоятельствами. Хотя первоначально ничего и не помышлял. Он хотел просто трошки разыграть своего конкурента, то бишь выселить его за пределы городской черты оседлости. Но прикольный розыгрыш оказался чреват последствиями.

В ту бытность Сашка торговал липовыми документами: туристическими турами на Канары, лотереями ДОСААФ, больничными бюллетенями и дворянскими родословными. Спрос на его продукцию был стабильным. Не брезговал он и фальшивой денежкой, поэтому денежка натуральная у него водилась: на девок и вкусно поесть хватало.

Но завелся, как хлебная крошка под простыней, в Санькиной вотчине настырный конкурент. Не то чтоб совсем житья не давал, но определенный дискомфорт в налаженный быт и бизнес вносил. То ли харизма у него была породистей, то ли ксерокс цветной посовременнее, то ли крыша его страховала покруче, но Толик Бандреко, этнический молдаванин, на собственную голову стал у Сашки перебивать клиентуру. Как приспичит кому чартерным рейсом махнуть в Анталию или стать бароном фон Отто, сразу же, как черт из табакерки, пред очи страждущего появляется Толик. Им, донельзя наивным «нью-рашен-коммерс», как-то и ни к чему, что точно такую же липу, только намного дешевле и быстрее, можно поиметь и у Бондаренко. Один черт, ни тот, ни другой, ни оба вместе взятые, никаких гарантий не давали. И в результате потенциальные бароны оставались в лучшем случае теми же господами, а в худшем, из-за финансовых фиаско, — вновь превращались в товарищей и «молодых человеков».

Одним словом, нашла коса на камень, схлестнулись не на жизнь, а на смерть две фамилии, которые из журналистской этики мы впредь будем называть «Б-о-1» — это Санька и «Б-о-2» — Толик.

«Ну, погоди, я тебе покажу кузькину мать с горбинкой», — в сердцах, по-генсековски, ругнулся Б-о-1 и для полной аналогии постучал в кинотеатре туфлей по спинке кресла. Игра пошла.

-2-

Для начала Санька пригласил Толика в престижный кабак, чтобы якобы по мирному очертить сферы деятельности, а сам, сукин сын, заказал ему устриц под соусом… Устрицы конкуренту понравились, а вот соус не очень. Какой-то странный коктейль из кетчупа, аджики и чего-то, пахнущего аптекой.

— Сань, — подозрительно понюхав блюдо, сказал Анатолий, — ты не чуешь, соус чем-то лекарственным пахнет.

— Чую, — согласился Санька (за что лично я уважал Б-1, так это за принципиальную честность. Например, когда он продавал визу в Израиль, там при инфракрасном спектральном анализе можно было легко прочитать предупреждающую надпись: «Осторожно, фальшивка!» Таким образом, торгуя фальшивыми ксивами, он не нарушал закон, просто наивно во время очередного следствия полагал, что у всех жителей Тверской губернии есть инфракрасный спектральный индикатор). Вот и на этот раз Санька не стал лукавить. — Обалденный соус, Толян, ты его хлебушком весь слижи. В него фенолфталеин добавлен, катализирует обмен веществ.

Бандреко в химии был не силен, что такое катализатор — представлял с трудом, а что слабительное народное средство «пурген» по-научному как раз и есть «фенолфталеин», даже и ни к чему ему… Лишь бы не стрихнин и не цианистый калий.

Наутро Толика пронесло. Он выпил касторки, спирту и наелся семечек — не закрепило: Санька никогда не был скрягой, особенно на медикаменты, поскольку его сестра работала в аптеке и числилась там на хорошем счету.

— Тебе, Сань, какой фенол-то нужен, пятый или шестой? У кого запор — у взрослого, у ребенка?

— Бабка Валя просила, — отмазался Санька (родственникам он все-таки иногда лукавил, а Валентина Федоровна была их общей бабкой, жила в деревне и держала при хозяйстве Валета — семигодовалого быка-производителя). — Совсем Валет захандрил, ему слабый пол со всего колхоза ведут, а он — ни в какую.

— Да… Запор — штука поганая, так прижмет, что не до интима, — и отсыпала ему фенола-7. Суперубойного, пролонгированного, то есть длительного действия.

В результате, промаявшись целый день животом, Б-2 вызвал под вечер «скорую», и его диспансеризовали в инфекционку. Получив не­оспоримые доказательства госпитализации, Б-1 лично наутро проведал коллегу и принес ему передачку. Александр Бондаренко приступил к операции «Депортация».

-3-

Дело было аккурат на первое апреля. Все выглядело мило, по-европейски хохмично и неординарно. Жаль, что судья потом попался Саньке очень уж ординарный, у него, оказывается, в тот же день, международный день смеха, другие хохмачи, не Санька, увели новенькую «девятку».

Проведав, в общем, больного и убедившись в его коматозном состоянии, Санька записался на прием к начальнику ЖКО, который непосредственно отвечал за тот частный сектор, где располагался наследственный пятистенок конкурента. Коттеджем он еще не обзавелся, копил валюту, а Санька, как на грех, имел в двенадцати километрах от города, по автостраде Москва — Петербург, готовый бетонный фундамент. Там на старости лет он планировал поставить добротную русскую избу и зажить праведной жизнью отшельника. Но события, как завещал Ульянов-Ленин, пошли другим путем.

— Я, так, мол, и так, представился Санька домоуправу, — насчет вашего жильца Бандреко.

— А что мой жилец Бандреко? — насторожился чиновник.

От этого молдаванина он всегда ожидал подвоха: то ему газ, видите ли, в эксклюзивном порядке нужен, то рытвина на проезжей части, то шифер на детской площадке мешает детям играть в машинки.

— Я, мол, так и так, — подъехал с другого бока Бондаренко, — дом тут у него купил. Вот документы, все заверено нотариусом. А сам, сукин сын, достает из кейса бутылку «Рояля» и два огурца. Ну, и, естественно, эти самые документы, очень похожие на почетные грамоты передовым дояркам. — Только я, мол (первый тост, как всегда, за знакомство), не просто дом у него купил, а на вывоз (второй тост — за удачный проект).

— А по мне, так хоть под снос. Чем меньше на участке домов и всяких лиц непонятной национальности — тем легче непосредственно мне и всему славянскому социуму вообще. Хэй! (Третий тост пили по старой доброй традиции за тех, кого с нами нет)…

Санька, получив надлежащие санкции, в тот же вечер, собрав команду профессионалов, приступил к демонтажу жилого дома №17А…

По совокупности трех статей — «умышленное отравление медицинскими препаратами в лошадиных дозах без рецепта врача», «мошенничество с использованием новейших компьютерных технологий» и «кража в особо крупных размерах» — А. Бондаренко был приговорен… к пожизненному диагнозу: прегредиентная шизофрения.

-4-

Люди, далекие от психиатрии, часто спрашивали меня: а правда ли, что есть так называемая «контактная шизофрения»? Чест­но скажу — не знаю. С одной стороны, шизофрения — не холера и не гонорея: ни половым, ни воздушно-капельным путем не передается. Но с другой — довольно близко знал Славу Деклеора, потомка славного бонапартиста Ла Краньоля, авантюриста, коих еще поискать.

Слава занимался квартирными аферами, всего в группе было четыре компаньона. Сфера их деятельности охватывала всю среднюю полосу России, от Питера до Ростова.

Начинали они, как и подавляющая масса им подобных, с элементарной скупки у алкашей за бесценок или за долги приватизированных хором с последующей перепродажей. Постепенно вошли во вкус, усложнили и отработали до мельчайших подробностей механизм обмена — меняли Тверь на Воронеж, Воронеж на Липецк, Липецк на Шанхай, а Шанхай — на Нижние Ямки в Вологодской области, где нет ни воды, ни газа, ни электричества. Несмотря на то, что надуть алкоголика гораздо проще, чем прожженного риэлтора, лично Слава связываться с асоциальными типами не любил — они непредсказуемы и терять им нечего. Один такой дегенерат, оказавшись вместо обещанной комнаты с подселенцем в раздолбанной общаге, в отместку раздолбал кувалдой Славкин «мерс». Другой — повесился. Именно с этого нелепого самоубийства и начались Славкины со товарищи злоключения.

Перед тем, как оказаться без жилья и влезть в петлю, новоиспеченный бомж написал подробное письмо в прокуратуру: кто, где и при каких обстоятельствах его надул. Славкин осведомитель в прокуратуре вовремя скинул на пейджер сигнал тревоги, и весь синдикат бросился врассыпную, кто куда.

Первого махинатора взяли в Новосибирске, второго, месяц спустя, в Самаре. Дольше всех скрывались Славка и их патрон, некто Юрий Андреевич. Славка отлеживался в деревенской бане у тещи, а Юрий Андреевич сорил деньгами где-то в европах. Но сколь веревочка ни вейся, а супротив ФСБ ни Славка, ни его патрон не сдюжили. Одного упрятали в столичную «Бутырку», другого — в питерские «Кресты».

Генпрокуратура вкупе с ОРТ готовила показательный процесс — на потеху обывателю и в назидание правопреемникам. Но процесс с треском провалился. Произошел юридический казус. Все четверо авантюристов в разных клиниках страны в разное время, независимо друг от друга, были признаны психически больными с абсолютно идентичным диагнозом: «Прегредиентная шизофрения».

Так что вопрос о шизофрении контактной для меня до сих пор остается открытым.