Ржевитянин обитает в нехорошей квартире

Володя Репман всегда казался мне похожим на Воланда. Сейчас он отпустил усы и бородку, сходство, на мой взгляд, усилилось. Неудивительно, что Репман работает в нехорошей квартире. «Экскурсоводом?» — спросил я его по телефону, договариваясь о встрече. «Ученым секретарем», — ответил он и назначил свидание на станции метро «Маяковская».

Репман стал первым и пока единственным ржевитянином, поступившим в литинститут. Несколько раз его выгоняли, уходил в «академку». Итого проучился семь лет. Сейчас пишет дипломный рассказ. Уточняет: «Страниц на шестьдесят». В музее Булгакова трудится на полставки.

— Как устроился в музей? — спрашиваю у Володи, когда он провожает меня к дому № 10 по улице Большая Садовая.

— Порекомендовала Мариэтта Омаровна. Она мой преподаватель в институте.

Мариэтта Омаровна — это Чудакова, которая недавно приезжала в Ржев, привозила в библиотеку книги и читала лекции. Она является президентом попечительского совета музея Булгакова. До недавнего времени директором музея была ее сестра И. Мишина. В результате подковерных интриг контракт с ней не продлили, директором назначили бывшего заместителя. Возник конфликт, коллектив разделился. Репман оказался в меньшинстве, выступившем против нового руководителя.

— И тебя не уволили? — удивился я.

— Не за что. Я слишком хорошо знаю трудовой кодекс.

— Значит, делают мелкие пакости.

— Что есть, то есть.

Ситуация для нехорошей квартиры подходящая. В доме же № 10 располагаются два музея Булгакова в разных подъездах: частный и государственный. Мы зашли в оба. Государственный, где работает Володя, выглядит интереснее и солидней. Там постоянно проходят камерные концерты, театральные постановки.

— Не хотите написать или нарисовать что-нибудь на стене подъезда? — предлагает Репман.

Действительно, все стены, вплоть до четвертого этажа, где располагается квартира № 50, изрисованы и исписаны.

— Два условия, — поясняет Володя. — Чтобы надписи были по теме и без ошибок. В основном малюют цитаты из «Мастера и Маргариты». Время от времени подъезд красится, после чего опять расписывается. Так дать маркер?

Отказываюсь. Репман провожает меня по комнатам музея. Булгаков жил здесь три года, с 1921-го по 24-й, когда приехал в Москву. А затем поселил героев знаменитого романа. Интересуюсь, как удалось освободить помещение под музей. Выясняется, что здесь квартировал некий проектный институт, который выселили почти насильно. Однако народ протоптал тропу к дому задолго до этого. В подъезде, где располагалась нехорошая квартира, шла круглосуточная тусовка, тем более что домофонов раньше не было. Заслуга М. Чудаковой в том, что она доказала в верхах необходимость создания музея писателя. Он открылся в середине 90-х и 11 лет действовал на общественных началах. Лишь в 2007-м приобрел статус государственного. Репман работает с марта 2012-го. В его обязанности входит научная работа.

— Много посетителей? — спрашиваю у Владимира.

— Летом почти никого. Поток людей начинается осенью. В новогодние праздники была очередь до дверей подъезда. А когда проходила «Ночь в музее», очередь растянулась аж до метро. Мы покидаем музей Булгакова и перебираемся в кафе. У меня есть время до поезда, и я расспрашиваю Репмана о жизни литинститута. Интересуюсь, куда собирается податься, когда получит диплом. Володя рассказывает, что его приглашали критиком в журнал «Знамя», но вариант не подошел. «Скорее всего, буду заниматься удаленной редакторской работой. Ну, и с музеем расставаться не собираюсь».

Попросил Репмана дать несколько рассказов для публикации в «Были». Обещал прислать на электронку, заодно свой портрет. Не прислал. От Воланда всего можно ждать. Все же надеюсь, что читатели газеты смогут ознакомиться с творчеством первого и единственного ржевитянина в литинституте.