Лохма

У Валентины не приживались собаки. Заводила и породистых, и неприхотливых дворняг. То от чумки погибали, то попадали под машины. Когда единственная дочь уехала учиться в город, стало и вовсе тоскливо. Не с кем поговорить, некого приласкать.

Знакомой подкинули щенка. Прямо на работу, в строительный вагончик. Маленькая мохнатая рукавица волчьего окраса забилась под скамейку, и вытащить ее оттуда невозможно было никакими усилиями. Жадно хватала протянутую еду, но, когда ее пытались погладить или взять на руки, рычала и скалила зубы.

Как удалось передать строптивую псину одинокой женщине, осталось загадкой. Только через месяц дикарку было не узнать — такой доброй и жизнерадостной оказалась собачка. Названа была неприхотливо — Лохма. Из-за жесткой серо-пегой шерсти.

Шло время, а собачка не росла. Стало понятно, что в руки женщины попал не щенок, а сформированная юная собачья личность. Так и осталась размером с крупного кота.

Хозяйку Лохма обожала. Спала возле ее кровати на домашних тапочках.

Когда дом стали одолевать мыши, женщина попробовала завести котенка. Ничего не вышло — ревнивая собака забилась под кровать в знак сильнейшего душевного потрясения, и никакая изысканная косточка не могла выманить ее из убежища. Перестала есть, гулять — ревность сжирала Лохму заживо. Кошечку пришлось отдать. А на следующее утро собаку разбудил визг Валентины — женщина, пытаясь столкнуть собаку с тапок, наступила на придушенную мышь. Лохма, умильно глядя то на женщину, то на добычу, тявкала: “Ну, какова я охотница? Получше какой-то там кошки”. Была обласкана, накормлена, в семье воцарился мир.

Лохма научилась улыбаться. Не только хвостом, как все собаки. Задиралась черная верхняя губа, показывались острые белоснежные зубки, все тельце вихлялось. Лучшие улыбки приберегались для приезжающей на выходные дочери Валентины. Лохма с раннего утра субботы садилась возле дома столбиком на задние лапки — для пущего обзора дороги — и начинала ждать. Завидя девушку за двести метров, пулей летела навстречу — дочку встречал вибрирующий от счастья комок шерсти, мелькали оскаленные в улыбке зубы, сияли выпученные, как у пинчера, глаза. Вела домой, счастливо тявкая, демонстрируя дочь хозяйке: “Вот я какую выждала, привела!”

Лохму съели бомжи. На помойке была найдена только разодранная окровавленная шкура.