В апреле 1943 года через Волгу можно было перебраться лишь на трехместном ялике

Предлагаем вниманию читателей рассказ  ветерана педагогического труда В. Вишняковой, записанный в 2006 году. К сожалению, Варвара Васильевна ушла из жизни в 2013 году
В апреле 1943 года 21-летняя Варя Симонова, проделав многотысячный путь из Алтайского края, куда был эвакуирован московский пединститут, приехала с четырьмя подругами в свой родной, лишь месяц назад освобожденный, Ржев. Мы попросили заслуженную учительницу России Варвару Васильевну Вишнякову поделиться воспоминаниями о том времени. Вот что она рассказала нам:
— В марте 1943 года в городе Ойрот-Тура (ныне Горно-Алтайск) мы досрочно защитили дипломы и нас направили в освобожденные районы. 6 апреля приехали в Калинин. Вместе со мной были химик Женя Туминская, математик Фира Смелянская, историк Валя Осипенко и литератор Люся Суздальцева. Мы побывали в облоно, где нас направили в Ржев.
9 апреля поезд Калинин — Ржев остановился в городском лесу. Это и была конечная «станция» — дальше путь был разрушен. Мы спросили, как найти гороно (отдел оказался на другой стороне Волги) и пошли по узкой дорожке в сторону Калининских домов (от которых остались одни стены). Нас предупредили строго-настрого, чтобы никуда не сворачивали — можно было нарваться на мину. Штабеля мин лежали вдоль тропинки. От Калининских домов до переправы нас подвез на запряженной лошадью телеге немолодой военный. «Куда же вы приехали, девчонки, а если немцы вернутся?» — спросил он. Мы отшутились: «Ничего, молодые, убежим».
 Перевозом служил трехместный весельный ялик, который ходил примерно в районе нового моста. Там работала женщина, а порядок на переправе поддерживал милиционер — иначе не избежать скандалов.
Трое из нас, Люся, Женя и я, пошли в гороно к заведующей О. Зверевой, а Фира и Валя были направлены в район, и значит, пошли в районо. Все административные органы (горком, горисполком, горфо, гороно и т. д.) располагались на улице Смольной — здесь остались относительно целыми несколько частных домов. Нас определили в гостиницу на улице Косарова. Это был обыкновенный частный дом: наверху жили хозяева, внизу — мы. Поначалу мы занимались делом важным, хотя и не связанным с педагогикой — отмеряли землю для посадок, в первую очередь картошки. Народу в городе было немного, почти каждого знали в лицо. Люди жили в основном на правой стороне. Здесь же работали две столовых, где все питались, одна на ул. Калинина, другая неподалеку.
Закончив с землемерством, мы вместе с Ольгой Алексеевной Зверевой пошли осматривать школы, чтобы определить, какую из них можно было бы в первую очередь восстанавливать. В более или менее нормальном состоянии были Пушкинская школа и школа № 4 (там, где позже был интернат, потом музыкальное училище). Однако после того, как мы переписали всех детей (причем я обходила жилища и землянки на Советской стороне), стало ясно — приводить в порядок нужно именно Пушкинскую школу: на левой стороне ребят почти не оказалось. Здание Пушкинской было с крышей, но без оконных рам и полов. Одна из стен была разобрана в виде арки — в школе держали конюшню и через эту арку выводили лошадей.
Приехали строители — совсем молоденькие ребята, старшему было лет, наверное, 18 (видимо, из ГПТУ). Им помогали ребята и учителя.
Летом был организован пионерский лагерь — место для него искали долго и нашли в Праслове. Поближе ничего найти не удалось, все было разрушено. Все лето я работала воспитателем в лагере — жили мы в прасловской школе. Кроватей не было, спали на матрацах. Продукты из города нам часто возили на лошади, а вообще, когда нужен был транспорт — обращались к военным, которые обычно не отказывали. В пионерлагере не скучали — ходили в походы, организовывали соревнования, концерты, прогулки. Лето было теплым, не дождливым, ребята нередко купались — старшие ходили на Волгу, а младшие плескались в ручье.
К сентябрю строительные работы в школе почти закончились, только стекол еще не было. Учиться начали в октябре, а весь сентябрь мы с ребятами готовились к зиме — заготавливали дрова, искали по всему городу всякие печные принадлежности — заслонки и т. д. В школе было много первых классов. Сюда пошли не только восьмилетки, но и дети постарше, вплоть до десятилеток, ведь во время войны мало кто учился. В девятом классе, где я была классным руководителем, в первый день учебы было только шесть человек. Однако население в город прибывало буквально с каждым днем, и к концу года мой класс насчитывал уже 30 человек.
Электричества не было до декабря 1944 года, поэтому почти полтора учебных года приходилось трудно. Устные предметы (география, биология и т. д.) чаще всего проводились в темноте, ну а письменные — со скудным освещением. Поначалу в основном использовали коптилки, которые делали из снарядных гильз. Потом из Горького пришел поезд, с которым Ржеву прислали много всего необходимого, в том числе свечи, керосиновые лампы. И нам дали на каждый класс по лампе. Младшим классам старались выделять тетрадки, и парты у них были настоящие. Старшие же часто писали между строчек перевернутых брошюр, а сидели за самодельными столами на лавках.
Но, в общем, учебный год шел нормально, и школа жила своей жизнью. Даже вечера танцевальные проводили под гармошку, правда, возвращалась я с них с глазами, черными от копоти. Первый выпускной после освобождения прошел весело. Жаль только, что фотографа так и не нашли (даже на второй выпуск, в 1945 году, и то еле-еле нашли фотографа). Незадолго до этого выпускники втайне от учителей поставили в только что открывшемся кинотеатре «Победа» спектакль «Синий платочек». Зрителей пришло столько, что чуть ли не дрались за места.
Наша школа, кстати, была все-таки не единственной в городе. Одновременно с Пушкинской начала работать  и железнодорожная школа № 30 (позже — шестая).
До конца войны больше всего запомнились два события. Первое — это когда дали свет. Было радостно и празднично. А второе — когда объявили об окончании войны. Народ сам собрался на митинг на улице Коммуны (там тогда проходили демонстрации). Все были счастливы. Ну, а город постепенно восстанавливался, мы работали, не чувствуя усталости — все мы были тогда молодыми. •

На фото: Ржев после освобождения.