Вас тут не стояло

Из всех очередей, в которых приходилось выстаивать в 70-90-х, самой тоскливой была та, что тянулась от входной двери городской бани, извивалась вдоль шести лестничных маршей и заканчивалась у раздевалки на третьем этаже. Когда стоишь за какой-нибудь едой (за ней ездили в Москву), такое ожидание все же оправдано. Если, конечно, эта колбаса не заканчивалась как раз на тебе. Но в баню… Полдня тут торчишь — и ради чего?!  Отец сейчас потащит в парную, где мужики ловят совершенно непонятный кайф от мазохистского самоистязания. Потом ему спину три. Раза три, не меньше… Банные очереди не прекращались и после того, как люди стали получать благоустроенные квартиры. И дело не в традициях ходить в баню по выходным. Например, в крановских многоэтажках (да и в электромеховских тоже) чуть теплая вода текла лишь по праздникам, а потому ваннами жильцы практически не пользовались.  
За продуктами в Ржеве очереди возникали там, куда их (продукты) изредка «выбрасывали». В основном — в порту. Старожилы помнят: у дальнего продуктового магазина (был еще ближний) иногда выставляли часовых. Начальство инструктировало служивых пропускать внутрь только тех, у кого имелись документы, подтверждающие, что ты житель военного городка. Но срочники с ефрейторскими и сержантскими погонами нарушали устав и пропускали всех.
В Москву за продуктами добирались в общем вагоне ночного великолукского экспресса. Если успеешь забраться на третью полку, ты почти счастлив. Вторые полки занимали великолукские пассажиры, а нижние — земляки из западных регионов нашей области.
А как там в прочих регионах? Спрошу у жены про ту застойную пору. Она родилась в Вышнем Волочке, училась в Калинине и Москве. «В Манеже, — говорит жена, — помню длиннющую очередь на выставку Глазунова, тогда еще опального. У театра на Таганке тем, кто стоял в очереди, давали номерки. В ГУМе за сапогами пришлось долго стоять — не досталось. А вот ананас достался, я тогда на первом курсе училась. Ну и в Мавзолей — само собой…»

***
Я же, как говорил Чапай, академиев не кончал. Мы с Василием Ивановичем по вузам не шастали. Но про очередь к Владимиру Ильичу знаю не понаслышке. Длина ее вошла в народную поговорку. Без всякого кощунства сравнивали: «Там очередь больше, чем в мавзолей». Ананасов нигде не встречал, но вот  бананы на Арбате однажды на мне закончились. Продавщица ткнула пальцем в тетеньку, которая стояла впереди меня и с садистским сладострастием произнесла: «За этой женщиной не занимать!» Это сильно травмировало душу. Минут на двадцать. Потому что через двадцать минут я поднимался по лестнице на второй этаж магазина «Мелодия» на том же Арбате — и так я вовремя туда пришел! Спускается со второго этажа гражданин. Никакой не господин, а обыкновенный товарищ. Достает из непрозрачного пакета конверт с диском, изучает его на ходу. Переворачивает — а на конверте портрет Розенбаума… Он заметил вкопанного меня и сжалился: «За дверью, сразу налево. Только я тебе ничего не говорил».
Народу в отделе никого. Спрашиваю у продавщицы: «У вас Розенбаум еще есть?» Она процедила, практически не раскрывая рта: «Два пятьдесят — в кассу. И не вынимай конверт до подземного перехода». Я поступил еще предусмотрительнее — конверт вынул, когда уже домой приехал. Розенбаум у меня был только на «катушке» — песенки про кладбищенскую тую, охоту и прочий полублатняк, который сегодня величают шансоном. А на пластинке — военные песни, в том числе, самая сильная его вещь про «дорогу жизни».  
  Вернутся ли к очереди? Искрометная и сакраментальная фраза классика «У нас чего только может не быть. У нас всего может не быть» все же устарела. Если исчезнут товары, значит, пропадут магазины за ненадобностью. А они все строятся и строятся, все возводятся и возводятся. Даже у тюрьмы, там, где — старожилы помнят — категорически запрещалось приткнуть даже автобусную остановку. Они (остановки) были удалены от тюрьмы на приличные расстояния., чтобы у тех, кто там содержится, не возникло искушения сбежать, сесть в автобус — и поминай как звали. Кстати, на ржевских автобусных остановках сегодня нет-нет да и возникают очереди. Но Верхневолжский транспорт к нам пришел всерьез и надолго, как сказал упомянутый всуе классик. Когда все окончательно оптимизируется, тогда оно и устаканится.

***
 Итак, вся страна стояла в очередях — за керосином, едой, водкой, обувью, книгами. Жила и не подозревала, что может быть по-другому. Народ не воспринимал очереди как беду, изъян или катастрофу. Он в них стоял то молча, то зубоскаля. Ну да, порой лаялся:
— Куда прешь без очереди?!
— А вы за кем, собственно? Вас тут не стояло.
 Поэтому: если наткнетесь на излияния брехливого мемуариста о загубленном детстве, проведенном в бесконечных очередях, плюньте ему между… строк. Он либо глупый, то есть «не смыслит Вавила ни уха ни рыла». Либо этот сивый мерин врет. Не все в те годы было так прискорбно и беспросветно. А главное — все еще живы, и страна цела.•