Завод в чистом поле

— Владислав Александрович, в чем была необходимость такой стройки?

— Завод выпускал в год 420 кранов. Стране этого не хватало. После введения в строй новой площадки предприятие должно было производить 1250 кранов.

— Какую должность занимали вы?

— С первых дней вел технический надзор за строительством.

— С чего начиналось?

— С чистого поля. В августе 1986 года я вышел в это поле с геодезистами, мы забили первый кол на месте будущего КМВК (корпус модульных высотных кранов). Ранее там прошли саперы, проверили, не осталось ли с войны снарядов.

— В чем была уникальность стройки?

— В скорости строительства. Если бы работали стандартными методами, завод возводился бы лет восемь. Была поставлена задача спустя два года дать первую продукцию. Соответственно, было решено сломать традиционные представления.

— Как это выразилось?

— Сметы не было, стройка шла с листа. Брянский проектный институт выдавал чертежи, которые тут же обсчитывались и осмечивались. Срочно была построена железнодорожная ветка к объекту. Специально для стройки создано «Ржевское СМУ» во главе с опытным специалистом В. Зеленцовым. Генеральным подрядчиком выступил «Главсевзапстрой» министерства промышленного строительства СССР. К строительству было привлечено множество главков и министерств.

— Говорят, что завод строил весь Советский Союз.

— Так и есть. Люди ехали с Сибири, Дальнего Востока, Мурманска, Украины, Средней Азии. Многие осели в Ржеве.

— Где же их размещали?

— Частично в гостинице, в основном в вагончиках-бытовках на территории завода. На стройке трудилось около полутора тысяч человек.

— Но это массу народа нужно было организовать, обеспечить техникой и материалами.

— Поскольку объект был на контроле совета министров и ЦК КПСС, обеспечение техникой и материалами было бесперебойное. Никто не простаивал.

— Подозреваю, что вам как руководителю технадзора приходилось буквально разрываться.

— Мой кабинет располагался на старом заводе, но я там почти не бывал. Был нарасхват, как фигаро: то на крыше, то в цехе. Смотрел, принимал, визировал. Отмечу, что к моим замечаниям относились серьезно, недоделки тут же устранялись.

— Как я понимаю, оперативной связи не было.

— Не было. В 1987 году меня направили в Сумы, где строился по такому же ускоренному методу трубопрокатный завод. Возводила его итальянская фирма «Даниеле». Поразился, что на стройке всего два инженера. Но с помощью радиосвязи они держали под контролем не только весь объект, но и оперативно контактировали с Италией. На нашей же стройке было 120 ИТР и никакой радиосвязи. Когда я вернулся и обмолвился, что нужно наладить связь, постарались решить этот вопрос. Но наши радиостанции выглядели так: огромный рюкзак за спиной, громоздкая антенна над головой, во все стороны торчат усы. Когда один из участников стройки вошел в этом обмундировании в командную бытовку, тут же смахнул со стен все чертежи. В итоге пришлось обойтись без связи.

— Одновременно с производственным строительством велось жилищное?

— Безусловно. Возник целый микрорайон, в котором сейчас проживает около 17 тысяч человек. Стройка помогла Ржеву решить застарелую жилищную проблему. Провели водопровод в две нитки от Волги до котельной, сама котельная до сих пор обогревает не только производственные помещения, но два микрорайона.

— Как я понимаю, большая роль принадлежала генеральному директору завода В. Степанченко.

— Валентин Титович все держал под контролем. Я работал со многими руководителями, Степанченко был самым компетентным и энергичным. Данная стройка — во многом его заслуга. Улицу назвали именем Валентина Титовича заслуженно.

— Но Степанченко ведь был жестким директором.

— Видимо, иначе нельзя. Досталось и мне от Титовича. Когда возвели КМВК из сэндвич-панелей, стали строить семиэтажный административный, пятиэтажный инженерный корпуса. Руководитель тверского ДСК В. Воротников спросил: в какой цвет будем красить? «В бирюзовый», — сказал Степанченко. Я возражал — бирюзовый цвет на фоне серебристых панелей главного корпуса потеряется. Но Валентин Титович стоял на своем. Вскоре Степанченко уехал в отпуск, я распорядился покрасить панели семи- и пятиэтажек в темно-коричневый цвет, а стыки сделать белыми. Вернувшись, Степанченко спросил, кто дал команду так красить. Я получил выговор. Но до сих пор уверен в своей правоте.

— Когда на новом заводе начали выпускать продукцию?

— В 1989 году. Правда, страна менялась, в таком количестве башенные краны оказались не нужны. Тем не менее завод до сих пор работает, для Ржева эта стройка принесла большую пользу.

— Владислав Александрович, прошло 25 лет. Какие у вас остались воспоминания от участия в «Ржевском прорыве»?

— Несмотря на работу практически без выходных и с минимальным временем для сна, это был самый интересный период в моей жизни. Мы все трудились с энтузиазмом и вдохновением. Это была напряженная, но увлекательная работа.