Живу за счет доброты

Коренной ржевитянке Елизавете Павловне Федотовой в январе 2012 года исполняется 100 лет.

— Наша большая семья жила бедно, но дружно, — рассказывает Елизавета Павловна. — Я была младшей, седьмой дочерью. Мама занималась детьми, а отец вил веревки и ездил по деревням продавать. Родители были верующие, жили по божьим законам. Помню, с каким нетерпением ждали мы, дети, светлый праздник Пасхи. Тогда нам доставалось по яичку. Голодными глазами смотрели, как мама собирает узелок с едой, чтобы отнести гостинцы в тюрьму тем заключенным, у кого не было близких. 30-е годы прошлого века — тяжелое время для страны. Не было ни одежды, ни обуви. Сестры шили обувь из тряпок, а вместо подошвы прикрепляли веревки. Однажды девочки обратили внимание, что у учительницы совсем разваливаются туфли. Смастерили ей тряпочно-веревочную обувку и подарили. Учительница была растрогана до слез. В 12 лет я осталась сиротой — в один год умерли отец и мать. До 18 лет жила в няньках у сестры. Ее муж работал в ржевском депо. Он и помог мне устроиться туда учеником слесаря по ремонту приборов паровозов. В то время особого выбора не было, предприятий в городе было мало. Из крупных — депо, шелкопрядильная и льночесальная фабрики. Я была активной девушкой, поэтому стала быстро продвигаться по общественной и комсомольской линиям. Через пять лет стала секретарем комитета комсомола ржевского отделения дороги. В 1936 году муж сестры Петр Федотович Веновский стал депутатом первого созыва. Образование у него было четыре класса, работал машинистом. Человек был добрейшей души, бескорыстный, справедливый. Мы (я в качестве секретаря) вместе вели прием граждан. Люди приезжали к нам со всего района, и, чтобы попасть на прием, занимали очередь с пяти утра. В день мы выслушивали до ста человек и заканчивали прием поздно вечером. Работали до последнего посетителя. Горожане в основном обращались с просьбой помочь трудоустроиться, а сельские жители жаловались на непосильные налоги. В каждом случае старались помочь. Поздно вечером людям из дальних деревень было негде ночевать, и мы брали их домой. Кого укладывали на ночлег на печь, кого на пол. В 1938 году меня перевели работать в политотдел железной дороги, в том же году я вышла замуж и родила дочь. А в 1941 году, когда началась война, была беременна вторым ребенком. Мужа взяли на фронт. Эвакуировалась в Башкирию. Не доезжая до места, на полустанке родила дочь. Попала с двумя маленькими детьми в поселок Милиус, стала работать техническим секретарем в отделе кадров. Выделяли лошадь, возницу из местных женщин, мы ездили по деревням собирать налоги и продовольствие для фронта. Принуждать никого не могли, уговаривали. Объясняли людям, что налоги необходимы для того, чтобы платить зарплату врачам и учителям, что продукты необходимы для армии. Те, кто побогаче, расставаться с нажитым не хотели, а бедные делились последним. Ездили и в метель, и в буран. Не раз приходилось загонять лошадь, убегая от волков, которых я, когда впервые увидела, за телят приняла. Дом нам с детьми дали нежилой, холодный. Вторая дочь умерла от воспаления легких, когда ей было полгода. Декретных отпусков в то время не было, приходилось оставлять ребенка на чужих людей, таких же беженцев, как мы. А старшая, Нина, которой было тогда три года, посещала детский сад. Я не успевала забирать ее вовремя, и она до позднего вечера ждала меня со сторожем. В Ржев вернулась после освобождения города в 1943 году. Работала в контрольно-учетном бюро по продуктовым карточкам. У многих людей воровали карточки, кто-то сам их терял. Приходили с бедой к нам. Делали все возможное, даже шли на должностные преступления, чтобы не оставить земляков умирать от голода. Шла к начальнику «Ржевторга», просила за людей. Магазины сдавали отоваренные карточки, после чего они сжигались. С разрешения горторга использовали карточки вторично. За это в те годы можно было угодить в тюрьму. Неграмотным старикам помогала делать документы, выхлопотать пенсию. В 1953 году ушла работать на "Электромеханику". Сначала табельщицей, потом экономистом в отдел снабжения. Вела документацию по группе обеспечения завода металлами, занималась партийной работой. Руководство завода не хотело отпускать меня на пенсию. Когда я ушла в положенный срок с завода, на мое место взяли сразу двоих. Одному человеку такой объем работы был бы не по силам.

— Мама — человек редкой доброты и порядочности, — рассказывает дочь Елизаветы Павловны, Нина Георгиевна Чуракова. — Ее мудростью и чувством юмора восхищались все, с кем сводила ее жизнь. Ни разу не слышала, чтобы она повысила на кого-то голос. Она сохранила чувство такта даже в преклонном возрасте. Недавно сказала мне: "Наверное, я так долго живу из-за своей доброты". И это правда. Для нее нет плохих людей. И люди платят ей тем же.