В краю рудокопов

Окончание. Начало 2 августа.

Отдыхают в «Союзе» в основном дети из России, Беларуси и Украины. Изредка приезжают из Прибалтики, дальнего зарубежья. В моем вагоне (по дороге в Словакию я был сопровождающим группы из 30 детей, главная задача — чтобы на перроне в Зволене вышло столько же, сколько вошло в Москве) ехала девочка Тоня, гражданка Германии. Тоня с мамой живет в России, однако паспорт у нее немецкий, со всем вытекающим набором дополнительных международных бумажек. В столице меня, конечно, заверили, что с ними (бумажками) все в полном порядке. Однако сообщили, что недоразумения на границе бывают: уж больно нетипичный случай. И добавили, что в прошлый раз таможенника, пытавшегося задержать фройляйн на границе, пришлось уволить: паспорт-то, оказывается, даже не простой, а по линии какого-то неприкасаемого ведомства. В общем, когда на польской границе вопросы все же возникли, меня они едва не вогнали в ступор: уж если профессионал чего-то недопонял, чем же я ему помогу?

Любопытная, кстати, интонация была у таможенника — то ли акцент, то ли легкая ирония в голосе: «Эта девочка точно в вашей группе? Покажите мне Тоню в списке группы. У вас ведь есть такой список?» В том-то и дело, что список унесли еще в Бресте наши пограничники, да так и не вернули. К счастью, в чемодане невесть откуда откопался еще один экземпляр: впихнули перед отъездом то ли впопыхах, то ли на всякий случай.

Поскольку почти все население лагеря можно считать соотечественниками, общались по-русски (за исключением «интеллект-групп», которые приехали учить английский — к ним и вожатые прибывают издалека, так что стараются говорить по-английски не только на уроках). Кстати, и с местным населением при желании можно друг друга понять: словацкий язык похож на белорусский, что становится приятной неожиданностью для приезжающих оттуда ребят. Во всяком случае, хотя на слух воспринимать быструю местную речь нелегко, читать газеты — не сложнее белорусских, разве что пишут словаки не кириллицей, а латиницей. Тем не менее, без забавных ситуаций не обходится. Вот девочка с Украины общается по телефону с родителями: «Я кукурузу ем, чуешь?» Нет, мобильник не передает запахи, последнее слово означает: «Слышишь?»

Однако больше казусов случалось там, откуда их не ожидаешь. Например, интересно послушать, как кто-то называет станцию метро, возле которой живет, а собеседник начинает доказывать, что такой не существует. Потом выясняется, что один живет в Москве, а другой в Минске. На одной из дискотек ко мне подошел паренек и предложил помочь. Говорит, что дома на дискотеках по субботам зарабатывает тысяч по сорок. Ну, думаю, или врет, или выпендривается. Оказалось — тоже белорус, нашими получается рублей 500, что уже вполне правдоподобно.

А вот настоящая неразбериха начинается ближе к середине сезона, когда численность лагеря стремится к полутысяче, лица меняются еженедельно сотнями, приезжает больше всего иностранцев. Запомнить всех нереально, тем более, что лагерь занимает довольно большую территорию. Вообще-то, он представляет собой несколько небольших пансионатов, которые фирма арендует на лето. Работают здесь местные — они знают русский на бытовом уровне, так же как руководство и «старослужащие» педагоги лагеря — словацкий.

Однажды мы с землячкой Наташей Абрамовой (она иногда пишет для «Были», в «Союзе» работала вожатой) незадолго до отбоя зашли поболтать в столовую одного из корпусов. Снизу, из душа, поднимается парень «неопределенного возраста» — то ли молодой сотрудник, то ли взросло выглядящий «пионер» — и обращается к нам. А на каком языке — непонятно, точно не по-русски и не по-английски, вот и думай, что ответить. Ляпнули что-то и ждем развития. Может, это какой-нибудь заведующий столовой (своих-то поваров мы знали, но в этот раз дела привели в другой корпус) — объясняй ему, что мы тут забыли. Он какое-то время «потормозил», потом нашелся: «Вы говорите по-русски?» «Ну да…» И тут «заведующий» вместо нормальной родной речи принимается жестами и набором русских слов объяснять, что в каком-то коридоре не работает лампочка. Было так смешно, что даже не поругали «пионера» за то, что до сих пор не в постели. Напустили на себя серьезный вид и пообещали «сообщить, куда надо». «А это, наверное, кто-то из «интеллект-группы», — предположил другой ржевитянин, режиссер лагеря А. Бобуров. И не ошибся. Похоже, ребята так увлечены английским, что с кем угодно готовы общаться как с иностранцем.

Другой раз меня приняли за местного, когда очередная группа отправилась на плотах по горной реке Грон, а я следовал на велосипеде вдоль берега по шоссе, чтобы запечатлеть сплав. «Матросы», увидев меня с видеокамерой на берегу, сперва накричались и намахались вдоволь, потом стали спрашивать друг у друга: «А это словак нас снимает? А зачем?» И это при том, что к месту старта ехал с ними в одном автобусе и велик в багажнике среди весел и спасательных жилетов трудно было не заметить. Уж не знаю, что подумали действительно местные, которые шли впереди них на каноэ (лодок десять) и принялись высаживаться как раз там, где я стоял, — оказалось, тут что-то вроде турбазы, и это единственный в округе подход к воде.

Кстати, именно во время сплава отлично видно, с какими разными установками, системами ценностей приехали дети, насколько по-разному их воспитывали. В ком-то с пол-оборота заводится боевой азарт, они мигом осваивают работу веслами, чтобы экипаж первым пришел к финишу, хорошенько обрызгал, обгоняя, соперников и благополучно причалил — для этого нужна слаженная работа всей команды. Другие, видимо, ожидали, что сплав на плоту — это что-то вроде прогулки на катере, всю дорогу скулят и откровенно «филонят», хотя сил достаточно. Причем это почти не зависит ни от возраста, ни от места жительства, ни от благосостояния семьи (путевка в лагерь для более-менее уверенно себя чувствующих родителей стоит совсем не дорого, дешевле отдыха на нашем юге).

Но главное, через что должны пройти все, кто приехал в «Союз», — подъем на гору Ситно, у подножья которой он расположен. Ее высота — 1009 метров над уровнем моря, лагерь находится на высоте примерно семисот. Дорога не слишком крутая и изнурительная, но ведь и у детей разная подготовка в… ходьбе пешком, что ли. Вам смешно, а представьте, что 14-15-летних здоровых ребят и девушек (не всех, но два-три персонажа в любом отряде обязательно найдутся) приходится чуть ли не пинками и на буксире загонять в горку, как от бани до Пушкинской школы, или по ступенькам, эквивалентным, наверное, седьмому этажу. Впрочем, насколько мне известно, еще ни разу ни­кто не пожалел о том, что туда вскарабкался. Захватывающая панорама и возможность поваляться на любой из скал на головокружительной высоте — это еще не самое интересное, что ждет на вершине.

Один из директоров лагеря Павел Всеволодович и главный физрук Леонид имеют отличную альпинистскую подготовку (Леня так вообще на все руки мастер — бывший десантник) и умеют увлечь этим других. Итак, на вершине всех желающих ждет спуск на веревке по 15-метровой скале! Со страховкой, разумеется. Поначалу, конечно, не обходится без девичьего визга, когда Леня, показывая пример, покрывает половину дистанции одним прыжком. Но после небольшого инструктажа и мучительного первого шага в пропасть красавицы, только что боявшиеся взглянуть вниз, заправски шагают по вертикальной стене и потом рвутся повторить свой подвиг.

А для тех, кому очень понравилось, в лагере в этом сезоне открылся настоящий скалодром — согласитесь, не каждая здравница может таким похвастаться — и кружок скалолазания. Прошедшие подготовку отправляются уже на 30-метровую стену. Тут мужества и умения потребуется больше — взгляните вниз с 12-го этажа, оцените.

Конечно, глупо ехать в другую страну, чтобы всю смену просидеть в лагере и пару раз прогуляться по окрестным горам — ведь от наших они принципиально не отличаются. Поэтому основная изюминка лагеря — экскурсионная программа, больше десятка маршрутов, хватит на каждый день. Средневековые замки (с привидениями и просто красивые), великолепные пещеры, аквапарк в Татрах (представляете, люди купаются, загорают, а на горизонте — снежные вершины), интереснейший музей денег в Кремнице, где можно своими руками отчеканить монету и забрать в качестве сувенира, прогулка на теплоходе по Дунаю в столице страны Братиславе — все это доступно по желанию за дополнительную плату от 10 до 30 евро. Сотрудники лагеря получают сие удовольствие бесплатно; как оператор я побывал почти везде — «накатал», наверное, ползарплаты.

Это лишь издалека кажется, мол, ничего себе отпуск: полдня носишься по жаре, полдня (а порой и с утра до ночи) пялишься в монитор, раз в неделю цейтнот (доделать фильм к двадцати трем, чтобы к утру успеть записать тираж, — это почище сдачи номера) и после этого сон урывками до ужина; да еще проснись в пол-девятого, и весь день до полуночи — рабочий. Словом, не слаще будней редакции. Разве что инструменты другие. Но на какой еще работе за месяц прокатишься верхом на «броне» джипа по лесной дороге и на велосипеде по горному шоссе, поднимешься в небо на воздушном шаре и спустишься по 15-метровой скале с километровой вершины, посмотришь на дождь сверху и на старинный замок с привидениями снизу, из колодца?

Я, например, знаю лишь одну такую возможность — это работа в СМИ. Чем и доволен.