Как я пришел в газету

Ее величество газета

Большинство обычных людей к журналистам относится с пиететом, считая их профессию уделом избранных. Разумеется, и у меня, 26-летнего электромонтера склада-40, было такое же отношение. «Ржевскую правду» выписывал, как и большинство семей в городе и районе, но на содержание статей особого внимания не обращал. В основном интересовала спортивная информация, киноафиша. Однако в целом печатное издание представлялось чем-то недосягаемым для простых смертных. Хотя газета ежемесячно приглашала на литобъединение «Истоки», но счел возможным посетить редакцию только после публикации третьего стихотворения. Забавно, недавно его процитировали в рубрике «Хочу передать» (без указания автора, конечно):

Как будто теплый и родимый
Весенний вечер прошумел:
Болезнь любви неизлечима,
Когда серьезно заболел.

Итак, 16 января 1987 года, в пятницу, закончив в 17 часов работу, не торопясь, направился в сторону «Ржевской правды». «Истоки» были назначены на 18 часов. Как ни замедлял шаги, шествуя сквозь поземку, пришел все равно рано. В редакции застал немолодую даму в очках — это была ответственный секретарь Г. Волкова. Ожидал увидеть светлые просторные помещения, чего, к моему удивлению, не оказалось. Несколько тесно сбитых кабинетов, никаких тебе признаков принадлежности к элите: фотографий на стенах, какой-то оригинальной наглядной агитации. Серо, тускло, скучно. Пожалуй, сегодняшнее помещение «РП», особенно до того, как вселилось радио, в гораздо большей мере отвечает моим тогдашним представлениям о редакции газеты.

Галина Алексеевна представила меня подвыпившему мужчине с высоким лбом и слегка вьющимися волосами — так я познакомился с заместителем редактора С. Смирновым, который и вел «Истоки». То, что Сергей Васильевич был подшофе, если и удивило, то немного — все же рабочий день завершился, рабочая неделя тоже. Лишь потом я узнал, что «слегка пьян» — почти всегдашнее его состояние в то время, ничуть не мешавшее работе.

Времени было достаточно, и Смирнов («Симонов? Помню, помню, неплохие стихи…») провел для меня экскурсию по редакции. Я узнал, что шахматка на стене с фамилиями и цифрами — это количество сданных сотрудниками строк. Он, Сергей Васильевич, здесь всегда лидер — пишет больше всех. Прошлись по кабинетам, тут и поэты стали собираться. На «Истоки» тогда ходи ло много народу. На том январском заседании было человек пятнадцать: Т. Лукина, Л. Хачатурян, Ю. Ворожейкин, Г. Степанченко, А. Назаров, С. Алиев, Н. Струнина, Н. Пряжкина… Сафар Алиев, беженец из Карабаха, писал на азербайджанском, Смирнов переводил (с подстрочника, конечно). А вот Лилия Хачатурян, немолодая полная дама из поселка мебельщиков, прекрасно знала венгерский и Петефи переводила с оригинала.

Читали по очереди. Когда слово предоставили мне, я от волнения встал. «Можно сидя», — сказал Сергей Васильевич. «Мне так удобней». Литобъединение закончилось, поэты разошлись, но меня заместитель редактора, как Мюллер Штирлица, попросил остаться.

— «Истоки», — начал Смирнов, — кузница кадров для газеты. Я рассуждаю так: если стихи сочиняешь, для газеты и подавно можешь написать. У меня тоже со стихов началось.

Выяснилось, что промышленный отдел газеты остался голым. «Хоть самому на полосу ложись», — сетовал Сергей Васильевич. Место заведующего пустовало давно, а тут еще корреспондент В. Шиян уходит директором библиотечной системы, по своей специальности. «Не хочешь попробовать?» — предложил мне собеседник.

Согласитесь, неожиданный поворот для первого посещения редакции. Смогу ли? Справлюсь ли? «А что с зарплатой?» — поинтересовался. Оклад корреспондента плюс гонорар должны несколько превысить мои доходы на складе-40 (там получал около 200 рублей в месяц). Я дал предварительное согласие и получил экзаменационное задание — брать кота в мешке издание тоже не хотело. Тем более, решение зависело от руководителя, коим был С. Антонов.

Первое задание

Вернувшись домой, рассказал новости супруге, которая тогда была на седьмом месяце беременности. Она сначала не поверила, потом засомневалась, стоит ли делать такой шаг. Все же склад-40 — блатное предприятие, меня туда устраивали по знакомству. А работать в газете сложно — у меня ведь нет соответствующего образования. Пришли к тому, что сначала надо подготовить испытательный материал, а там посмотрим.

Написать требовалось о недавно назначенном начальнике цеха на мебельном комбинате В. Орлове. «Он коммунист, — напутствовал Смирнов, — на войне был сыном полка. Хороший мужик, много может рассказать». На следующий день я отправился на предприятие — суббота у мебельщиков выпала рабочая. Виктора Никитича в цехе не застал, причем никто не мог сказать, когда вернется. Пообщался с рабочими, отправился в заводоуправление. В отличие от Орлова, директора В. Савицкого смог залучить и поговорить с ним о подчиненном. В общем, на комбинате побеседовал со всеми, кроме самого героя будущей статьи. Взял в отделе кадров домашний адрес (деревня Шопорово) и решил нанести визит Орлову вечером.

… В темноте, в сильную вьюгу искал в Шопорове своего адресата. Стучал в двери, люди указывали дальнейшее направление. Дом Виктора Никитича оказался почти у Волги. У забора стоял УАЗик — оказалось, два приятеля еще по комсомольским временам, Н. Хитриков и В. Алексеев, приехали помыться в хозяйской баньке. Николай Яковлевич, тогда возглавлявший ГАТП, рано умер от болезни. А Василий Александрович до сих пор в строю, заместитель директора «Электромеханики» по кадрам.

«Наверное, интервью не получится, — предположил Хитриков. — Никитич уже клюкнул». И ошибся. Разговор оказался долгим и увлекательным, в нем участвовала супруга Орлова, вернувшаяся с шестилетней внучкой из бани. Виктор Никитич и сейчас живет в своем доме, топит по субботам баню по-черному. Внучка выросла, хозяйка, к сожалению, умерла. Время от времени навещаю своего «крестника», действительно, отличный мужик. Информации я тогда взял много, материал получился большой. Тщательно его переписал и отнес в «Ржевскую правду».

(Продолжение следует).