Как я пришел в газету

Правила игры

Для начала требовалось усвоить правила игры. Первое — хозяин в городе, районе и газете — горком КПСС. В мой первый рабочий день в «Ржевской правде» (это был понедельник, 2 февраля 1987 года) состоялся пленум, решавший оргвопрос.  Меняли второго секретаря: вместо одного Александра Степановича, Степанова, избрали другого, Трухачева. Трухачева я знал по «Электромеханике» — нормальный мужик, деловой и с юмором. Что касается Степанова, встретиться с ним пришлось через 23 года. Одна из возмутительниц спокойствия в ПУ-38, педагог Р. Степанова,  оказалась его супругой. Судя по тому, что Александр Степанович и Регина Константиновна воспитали сына, ставшего героем России, они более чем достойные граждане нашего города.

Незадолго до моего прихода в «РП» местные парторганы претерпели пертурбацию. Осенью 1986-го райком КПСС был упразднен. Однако именно лидеры бывшего РК оказались более организованными и сплоченными в подковерной борьбе. И заняли главные позиции в теперь уже объединенном горкоме. И. Гуров стал первым секретарем, Г. Мешкова — третьим (по идеологии). Второй секретарь отвечал за промышленность, этот пост селяне вынуждены были уступить городу. Но быстро «съели» чем-то не угодившего им Степанова. Со временем главный идеолог Г. Мешкова стала вторым секретарем, а промышленник превратился в третьего. Трухачев в горкоме, кстати, долго не проработал.

Итак, «Ржевская правда» — орган горкома КПСС, приводной ремень партии, трепетно выполняет любые указания, исходящие из «белого дома». В каждом журналисте сидит внутренний цензор, безжалостно вычеркивающий все, что может не понравиться кому-нибудь в ГК. Примерно такой же цензор располагается в нынешних корреспондентах «РП» — он вымарывает строчки и темы, могущие вызвать недовольство в городской администрации.

Римма Дубнова по этому поводу высказалась метко: «Мы — как собаки. Все понимаем, а сказать не можем». Сказать, вернее, написать, мы могли, но только позитивное или констатирующее. Недостатки же имели право освещать лишь отдельные.

Мне объяснили, что и. о. промышленным отделом останусь до тех пор, пока не вступлю в партию. Это было общее правило по стране: беспартийному человеку продвижение по служебной лестнице заказано.

Постепенно вошел в курс внутриредакционных распорядков. Журналистская норма составляла 150 строк в день (газетная страница — 600 строк). Норму легко перевыполнял и вскоре стал в редакции делить лидерство по строчкам со Смирновым. «Ржевская» была четырехстраничной, выходила четыре раза в неделю. Телепрограмму мы не печатали, зато если проходил пленум горкома КПСС или, упаси бог, очередной съезд партии, страницы были заполнены их материалами — мы могли курить бамбук. Фамилия журналиста по неписаным правилам не должна была красоваться в номере более одного раза. Придумывали псевдонимы — обычно по именам или отчествам. Я «размножился» на А. Дмитриева и С. Андреева. Также поощрялось заавторство — когда журналист пишет материал якобы от имени какого-либо героя: рабочего, инженера, завмага, пенсионера. Строчки шли в зачет штатному сотруднику «РП».

По средам проходили планерки. Хорошо помню, как мы буквально дрались за место в газете. Материалов всегда было больше, чем могли вместить страницы. Промышленный отдел, скажем, делил вторую полосу с партийным — понятно, на чьей стороне был приоритет. Впрочем, я старался, был «всеядным» и писал на разные темы: кинорецензии, спорт, фельетоны.

Личности

Учитывая табель о рангах, сразу пошел знакомиться в промышленный отдел горкома. Возглавлял его Ю. Винокуров (ныне спикер Городской думы). Принял меня Юрий Николаевич хорошо, познакомил с инструкторами, предложил обращаться в любое время. Несколько инструкторов располагались в кабинете, соседнем с винокуровским — помню В. Косенкова и В. Васильева. На верхотуре было выделено место инструкторам по транспорту (П. Хнытиков) и строительству (В. Черноусов). Вадим любезно сообщил, где какая расположена строительная организация — для меня это было темным лесом.

Впрочем, одну стройку я уже знал и должен был посещать каждую неделю. В это время разворачивался «Ржевский прорыв» — ускоренная реконструкция краностроительного завода. Моими постоянными собеседниками стали три начальника строящихся цехов: В. Черноок, К. Кузнецов, В. Касаткин. Директор кранов В. Степанченко по небожительству соперничал с И. Гуровым — первое интервью с Валентином Титовичем взял лишь спустя несколько лет. Что касается Гурова, так и не пришлось пообщаться с глазу на глаз.

Понятно, что корреспондент-новичок робел перед сильными мира сего. Однажды пришло письмо, в котором читатель спрашивал, почему рейсовый автобус не ходит на мебельный напрямую, мимо КСК. «Позвони заместителю председателя горисполкома», — предложил редактор. Дрожащим пальцем набрал номер. А. Харченко общался со мной вполне дружелюбно, пояснил, что открыть маршрут мешает железнодорожная ветка.

Руководил исполкомом И. Мельников. Редактор С. Антонов хлопотал насчет жилья, Игорь Сергеевич решил этот вопрос — моя семья, в которой уже было двое маленьких сыновей, переехала в частично благоустроенную квартиру на улицу Урицкого.

Спустя примерно год я как-то незаметно стал членом городской административной комиссии. Ходил на заседания в качестве журналиста — и после очередной ротации меня в нее зачислили. В основном мы рассматривали случаи утери паспортов. Однажды был составлен протокол на заместителя директора по строительству комбината хлебопродуктов. Предприятие тогда заканчивало «долгострой» и самовольно, без необходимых согласований, раскопало дорогу по улице Вокзальной, чтобы проложить коммуникации к дому. Так я впервые услышал фамилию А. Щетинина — именно он и был должностным лицом, на которое комиссия наложила штраф 50 рублей. Впрочем, понятно было, что решение принимал директор КХП А. Земсков, известный решительными поступками. Щетинин же выступал в роли стрелочника.

(Продолжение следует).