Четыре сна Петра Александровича

Видится Петру Александровичу, что и не глава он вовсе, а рабочий, который на работе вкалывает. Вот приходит он, намаявшись, в свою однокомнатную квартирку и кличет с порога важно:

— Баба! Я пришел!

Грубый голос отвечает из комнаты:

— Принес чего?

Александрыч грустит и ковыряет пальцем обои в коридоре.

— Третий месяц без зарплаты сидим, — вопит жена. — Сделай же что-нибудь, мужик ты или нет?

Мужик тупит взор и садится на пуфик в прихожей.

— Иди уже, жри, кормилец! Что б ты без меня делал? Сегодня опять в администрацию ходила. Помощь материальную глава выделил, аж целую тысячу. Ходь на кухню, пировать будем! Руки можешь не мыть, воды опять нет. В “Водоканале” работаешь, а водоснабжение наладить не можешь. Тряпка!

Кухню наполняет аромат свежезаваренной лапши быстрого приготовления. Александрыч глотает слюну и запускает ложку в белесую горячую жижу.

— С хлебушком сегодня? — робко спрашивает он жену.

— А то! — гордится супруга. — Тьфу ты, даже резать его разучилась, — собирает крошки со стола и кидает в рот.

За окном начинается ливень. Тут же с потолка тоненькой струйкой льется вода прямо в лапшу Александрычу.

— Радость-то какая! — ликует жена. — Хватит жрать, ведро подставляй.

Голодный рабочий плетется в ванную.

— Глядишь, и на стирку носков твоих хватит, — мечтательно молвит женщина. — Слава коммунальщикам. Второй год крышу не латают. Петь, может, нам под этой течью кабину душевую поставить? Лейку подвесим на дранку под опавшей штукатуркой и веревочку привяжем. А поддон из днища старого “Запорожца” соорудим. После того, как ты разбил машину о край ямы во дворе, она все равно никуда не годится.

— Мне б покушать, — измождено шепчет глава семьи.

— Только жратва на уме, — свирепеет жена. — Между прочим, тебе от этой порции еще обед на работу собрать надо. Ладно уж, последнюю ложечку, — сменяет гнев на милость женщина. Праздник у нас сегодня, — усталое лицо проясняется. — Прямой эфир с самим главой. Хоть по телеку полюбуемся, коль в жизни видеть не доводилось. Счас вон уголь со двора занесешь и под стол кухонный накидаешь. Да трубу буржуйки получше к форточке прикрепи. А я пока школьную форму дочери из спецовки твоей дошью.

— Из моей новой спецовки? — ахнул Лександрыч. — Ей же и пяти лет еще нет. Нам же до конца жизни больше одежды на работе не выдадут!

— Хватит сопли жевать, иди уголь таскай. Чем зимой топиться будем? Аль есть на кого надеяться? А насчет одежи не вой. У самого еще штаны со свадьбы хорошие остались, а для дочери дерьма жалеешь. Ей, между прочим, жизнь устраивать надо. Вот нарядим да как выдадим замуж за какого-нибудь чиновника… Ночью за цветами на площадь сползай, День учителя на носу.

— Я ж, когда перед первым сентября полз, глаз о стенку разбил, — захныкал мужчина. — Не хочу больше!

— Рот закрой, прямой эфир начинается! — громогласно изрекла супруга и застыла у телевизора в немом почитании.

Перед тем как упасть в голодный обморок, Лександрыч увидел на экране смутно знакомое, какое-то родное лицо главы, который умиротворенно констатировал ежедневно возрастающий уровень жизни семьи Лександрыча. Глава улыбался и протягивал мужчине коньки. Петр Александрович все же упал в обморок и проснулся.