"Дни, в которые..." Кролик, Петух.

Прочитала в «Были» приглашение принять участие в конкурсе. И что-то вдруг всколыхнулось в душе, словно получила открытку из детства.

Кстати, свое детство я помню лет с трех-четырех. Это не от того, что у меня такая феноменальная память. Просто у людей старшего поколения был не свойственный нынешней молодежи патриотизм. Мою русскую маму война застала на Украине. Получив похоронку на отца, мать засобиралась домой в Россию. Так я оказалась в 1949 году у другой бабушки, Вассы Андреевны, в деревне под Тверью. Холодными зимними вечерами (а холода в России не занимать даже летом) я часто вспоминала ласковое солнце, ласковое море, ласковые руки бабушки Ани. Вот поэтому и запомнились мне многие эпизоды накрепко.

Эпизод I

Кролик

Родилась я после освобождения юга Украины от фашистов. Здоровьем не блистала. А тут еще навалилось на меня что-то необъяснимое. Сначала перестала играть, потом отказалась от еды и меня уложили в постель. Я лежала тихо, спокойно, ни на что не реагировала и смотрела на окружающий мир не по-детски печальными глазами. Бабушка хлопотала вокруг меня, пытаясь разжечь хотя бы искорку жизни. Но я делалась с каждым днем прозрачнее и, казалось, угасала, хотя доктора хвори у меня не находили.

Бабушка поставила стул у моей кровати, рассказывала сказки и вязала, вязала, вязала. А потом связанное продавала на рынке. Вот там-то поведала словоохотливым товаркам «по бизнесу» о своей беде. Просто так, не дожидаясь рецепта на чудесное выздоровление. Бабоньки поохали, поахали. Каждая восприняла беду, как свою (вот такой тогда был народ) и поспешила высказаться.

Говорили наперебой, вспоминая разные болезни, но столь чудной никто припомнить не мог. И тут одна, перебивая всех, заговорила:

— Не горюй, Анна Михайловна, Витуська сама себя вылечить должна. Никто, кроме нее же самой, не поможет ей, только надо хорошенько ее напугать.

— Это как? — не поняла бабушка. — Ребенок и так еле дышит, а ее пугать!

— А ты не пугай, а удиви девочку чем-нибудь!

И зашумели все снова, предлагая каждый свое. Когда порешили, что делать, бабушка пересчитала вырученные деньги, призаняла еще у подруг и заспешила в «животный ряд».

Вернувшись домой, стала уговаривать меня, чтобы я заглянула в кошелку, убеждая, что раньше с криком «Что ты мне принесла?» — сама радостно бежала ей навстречу и в кошелку заглядывала. Я взяла в руки кошелку, чтобы не огорчать бабушку (совсем она со мной замучилась). Кошелка зашевелилась. Испугавшись, я вскочила на ноги прямо на кровати, бросив кошелку. Из нее выбежал пушистый белый комочек с длинными ушами и красными глазами-бусинками. Страх постепенно прошел, и я за­смеялась. Вот с этого самого дня пошла на поправку. И через несколько дней мой звонкий голосок раздавался во дворе.

Оказывается, стресс не всегда во вред, бывает и на пользу.

В жизни потом у меня часто случались депрессии от неустроенного быта, лишений, потери близких людей. Но, следуя рецепту доброй украинской женщины, излечивалась сама, потому что, кроме себя, нам помочь никто не сможет.

Эпизод II

Петух

Муж моей тети Геры прошел войну с первого дня до последнего в интендантских войсках. Выпив, а выпивал он часто, мучил тетю скандалом на тему: «Мы воевали, а вы тут на оккупированной территории…» Дальше шли оскорбления. Два года и десять месяцев тетя, чтобы выжить, крутилась, как могла. Она, по-существу, тянула многочисленную семью. То они бежали от немцев, то немцы угоняли их с собой. За это время исколесили весь юг Украины и Крым не по своей воле. Моя мама, острая на язык, отругивалась:

— Знаем, как вы воевали — с кривой винтовкой из-за угла. Неизвестно, кому хуже было!

Да, война никого не пощадила.

Однажды бабушка купила петуха на суп. Это сейчас кур продают в красивой упаковке ощипанными и потрошенными. А тогда петуху нужно было поначалу еще и голову отрубить. Раньше бабушка головы петухам рубила сама, а теперь в семье появился зять-фронтовик. Ему и топор в руки. Жили они от нас отдельно, на другой улице. Бабушка отправилась к дяде Грише на переговоры. А петух сидел в клетке под шелковицей возле летних кухонь, что расположились вдоль забора, и клевал что-то вкусное, не подозревая, что вскоре отправится на суп.

Дядя Гриша пришел, не торопясь осмотрел топор, договорился на- счет магарыча, переоделся, а уж потом принялся за дело. Бабушка выпустила Петю из загона. Петух почуял неладное, раза три вырывался. Бабушка и дядя Гриша его ловили. Наконец, бабушка придумала связать петуху лапы и вызвалась его подержать. Но дядя Гриша вежливо отстранил бабушку и взмахнул топором. Петух из последних сил рванулся, веревка ослабла и соскочила. Вольнолюбивая птица, что-то прокричав, взлетела. Голова, зажатая в левой дядиной руке, осталась в нашем дворе, а обезглавленный петух перелетел через глухой забор в чужой двор. И мы все помчались к соседям.

На бабушкин стук ворота распахнулись. И взору соседей предстало ни с чем не сравнимое зрелище: бабушка, как полководец, важно шагавшая в глубину двора в подоткнутом фартуке, за ней дядя Гриша с топором в одной руке и петушиной головой в другой, за ним бежала, подпрыгивая, я, за мной моя мама с возгласом: «Вернись сейчас же, тебя там только не хватало!» Это шествие сначала перепугало соседей, потом, когда разо­брались — веселью не было конца.

Из этой истории я уже взрослая извлекла урок, что не надо браться за работу, которую не умеешь делать.

Мои подруги хвастают своими «заделистыми» мужьями, а я для ремонта нанимаю электриков, маляров, плотников, держа в памяти историю с петухом. Ну, что возьмешь с моего мужа, фотокорреспондента околовсяческих газет.

В. Половецкая.