Старообрядчество в Ржеве в середине XIX века

В мартовском выпуске исторического журнала «Родина» приятно поразили слова, помещенные на форзаце издания. Позволю себе процитировать: «Старообрядцы... Старые русские. Они все еще живы. Даже не очень постарели. Среди них много молодых лиц. Старообрядцы служат напоминанием о некогда утраченном архипелаге Святой Руси. В вековом стоянии за нее они не озлобились, не окаменели в ненависти, а в начале прошлого века даже явили чудеса русского культурного, промышленного и демографического ренессанса. «Новые русские» с конца XVII века накатывались волнами, сменявшими одна другую: птенцы Петра, ленинская гвардия, сталинские тройки, начлабы Ельцина. А те все стояли и стоят, как живой памятник верности заветам Вечной Руси».

После прочтения этих строк меня вновь преисполнила гордость за этих мужественных людей. Я почувствовала и свою причастность к ним, не только благодаря изучению истории старообрядчества, но и тому, что мои предки были старообрядцами, с начала XX века жившими в Ржеве. Вся история этого города с конца XVII века буквально пронизана старообрядчеством.

В Государственном архиве Тверской области сохранился интересный источник, позволяющий судить о жизни старообрядцев в Ржеве в середине XIX века, — «Записка о раскольниках по городу Ржеву и уезду». Это подробнейшее исследование, которое велось с 1853 по 1859 годы, ее автор — чиновник, который представлял отчет высшему начальству. В отличие от какого-либо публицистического произведения, имевшего целью заклеймить старообрядчество, данную работу можно считать достаточно объективной, за некоторыми исключениями (чаще всего это касалось «любимого» занятия всех чиновников — значительного занижения числа старообрядцев).

Как же жили старообрядцы в Ржеве в середине XIX века, после долгого периода репрессий царствования Николая I? Хотя следует отметить, что изучение состояния старообрядчества и составление «Записки...» началось при нем же (Николай I умер в 1855 году). К началу 1850-х годов Николай I пришел к выводу, что посредством только наказаний невозможно справиться со старообрядцами (как по пословице: «Не та вера свята, которая мучит, а та, которую мучат»), надо знать противника в лицо. Это и стало основной причиной появления подобных исследований, которые проводились во всех городах Тверской губернии.

Старообрядцев в Ржеве в середине XIX века насчитывалось 6416 человек (950 купцов, 5262 мещан, 204 ямщика). Среди наиболее «упрямых раскольников» автор «Записки...» называет купца Афанасия Берсенева, «который по своему знанию учения их ..... имеет название в городе архиерея раскольников», а также А.Протопопова, И.Чупятова и других. Автор также особенно подчеркивает склонность женщин к старообрядчеству, объясняя их поведение «невежеством и любовью к таинственности».

Старообрядцы имели в Ржеве два молитвенных дома, один из которых, выстроенный купцом Образцовым на Князь-Федоровской стороне, был к середине XIX века уже обращен в единоверческую церковь. Второй молитвенный дом находился на Князь-Дмитриевской стороне и представлял собой большое каменное здание с двумя флигелями. В главном здании отправлялись богослужения, во флигелях жил старообрядческий священник Василий Семенович Симонов со своей семьей. Необходимые обряды крещения, венчания, отпевания совершались им в этой моленной, что, естественно, приходилось скрывать от властей и православного духовенства.

Однако, если об этом становилось известно (чаще всего в результате доноса православного священника), то все старообрядцы давно знали, что произойдет дальше: «о поступке его проведут следствие, потом велят его усовещивать и убеждать возвратится к православию, и если увещания будут без уступок, то заключат его недели на две в острог и потом выпустят на свободу веровать в Бога, как он хочет. Во всем этом самое страшное для него время, когда производится следствие и судебное рассмотрение дела — и то не для всех, а только для робких, бывалые же знают заранее и ничем не тревожатся».

Кроме священника Симонова в домах горожан с его благословения всенощные, панихиды проводили ржевские мещане (Е.Долгополов, Е. Немилов и другие) и монахини. Наиболее богатые жители (среди них названы фамилии Протопопова, Немилова, Берсенева, Дьякова, Образцова) имели возможность «нанимать» монахинь для проведения служб в их домах.

Построить моленную, в которой служил Симонов, было непросто из-за запрета властей, поэтому старообрядцам пришлось пойти на хитрость. «Раскольники сделали купчую на продажу места, на котором сгорел молитвенный их дом, на имя раскольника купца Каботова, и на его же имя начали строить дом, расположение которого ясно показывало назначение его. Городничий в то время останавливал постройку, доносил, с какой целью она воздвигается, но раскольники успели окончить работу и отстроить этот дом в том виде, как оный ныне существует. Потом сделали от Каботова купчую на продажу онаго в общество раскольников».

Отличительной особенностью старообрядцев, о чем писали многие авторы, считалась грамотность. Ржевские старообрядцы не были исключением, их дети учились у дьячков молитвенного дома и монахинь. Образование было залогом успеха в профессиональной деятельности старообрядцев, как сообщает (скорее всего, скрепя сердце) автор «Записки...» : «В Ржеве главные капиталисты почти все раскольники, и, конечно, поручают свои дела торговые преимущественно единоверцам, они же в случае каких-либо потерь ... от богатых получают и помощь. Богатство в Ржеве на стороне раскольников, которые поэтому и пользуются уважением беднейших как ржевских, так и иногородних». Основным занятием ржевских «капиталистов» была торговля хлебом и пенькой, а более бедные становились наемными работниками или уезжали на заработки в Петербург, Москву, Ригу, Рыбинск.

Очевидно, благодаря им (в том числе) были налажены и поддерживались связи между ржевскими старообрядцами и их единоверцами из других городов империи. А в «Записке...» констатируется даже факт взаимоотношений между ржевитянами и заграничным старообрядчеством. «Так, в 1851 году была в Ржеве открыта переписка мещанина М.Ф.Нетунахина с находящимся в безвестной отлучке ржевским мещанином В.И.Фроловым. Письмо было адресовано Бессарабской области в г. Измаил на имя тамошнего 2 гильдии купца Н.М.Беляева, для передачи Фролову. Когда открыта была переписка, Беляев отозвался, что не знает ни того, кто писал письмо, ни того, к кому писано, и письмо возвратилось в Ржев. А Измаильский городской мэр уведомил Ржевского городничего, что Фролов, вероятно, находится за Дунаем в турецких раскольничьих селениях. В этом письме Нетунахин просит Фролова уведомить его, в каком положении находятся за границей раскольничьи монастыри, действительно ли в Австрии дозволено быть у раскольников епископу и в церквях иметь звон».

Вопрос М. Нетунахина связан, по-видимому, со слухами, волновавшими его, так как речь шла о возможности решить давнюю проблему о рукоположении (назначении) старообрядческих священников. Отсутствие необходимой процедуры назначения позволяло властям говорить о незаконности действий старообрядческих священников и, следовательно, старообрядчества в целом. Если бы переписка не прервалась, то ржевитяне могли получить достоверные сведения о том, что в Австрии действительно в 1840-х годах старообрядческую церковь возглавил боснийский митрополит Амвросий, который поставил себе преемников, епископов, а те рукоположили множество священников.

Заканчивая свою работу, автор «Записки...» пытался найти решение вопроса, давно стоявшего перед правительством: в чем же состоят причины столь долгого сохранения старообрядчества в Российской империи и конкретно в Ржеве? Его ответ обычен для XIX века: «невежество раскольников, недостаток просвещения, поддержка со стороны влиятельных лиц». Однако, он отмечает еще и «корыстолюбие» православных священников, что стало уже трудно не замечать.

Надеюсь, эти небольшие штрихи к «портрету» ржевских старообрядцев позволяют более полно представить жизнь города в XIX веке. Я же, в свою очередь, намерена продолжать изучать историю старообрядчества в Ржеве и Ржевском уезде, восприняв как еще одно подтверждение необходимости моего труда призыв к краеведам об изучении «пустынь и белых пятен ржевской истории» (в предисловии к первому выпуску альманаха «Город над Волгой»).

Диана Примако, студентка магистратуры исторического факультета ТвГУ.