Украденное детство (фашистская оккупация)

Продолжение. Начало 21 февраля.

- 5 -

У матери уже все было подготовлено на случай, если нас будут выгонять из землянок. Мне за плечи повесили мешок на лямках, где было немного зерна, котелок, кружка, ложки. У нее тоже был мешок — с тряпками. Мы вылезли из землянки. Мать подвязала полотенце через плечо, в него устроила братика, которому шел второй год, и пошли в неизвестность. С нами шли наши деревенские. И тоже не знали, что их ждет. Я думаю, только просили Господа Бога: «Спаси нас и сохрани».

На большак Ржев — Зубцов, куда нам велено было собраться, подтянулись быстро. Война дисциплинирует вдвойне. Приказали построиться в колонну. Колонна получилась большая. Видимо, из других деревень тоже подтянулись. Колонну возглавили три немецких солдата. Сзади тоже двигались три солдата. С большака свернули на проселочную дорогу. Шли не очень ходко. Много пожилых людей и детей. Рассвело быстро, летом ночи короткие. Разрешали делать маленький отдых. Дорога, по которой двигались, оказалась хорошо укатанной и даже оканавленной с двух сторон. В канавах стояла вода. По-видимому, недавно здесь прошел хороший дождь. Во время остановок на отдых мать черпала из канавы воду, процеживала через платок и давала нам с братиком пить.

Деревень на этой дороге не попадалось. Кругом поля и мелкий кустарник. Один молодой мужчина все отставал от колонны. Наверное, был болен. На него немцы-конвоиры кричали, подгоняли. Потом он им надоел, отвели в кусты и застрелили. Насколько помню, это был один такой случай, пока шли до места назначения. Идти было очень жарко — даже нам, мальчишкам. А как пожилым и самым маленьким? Но вот, наконец, вошли в лес. Теперь будет прохладнее. Нам разрешили привал. У нас, мальчишек, загорелись глаза. Такого мы еще не видели в своей деревне за год оккупации. Весь лес был забит немецкой техникой. Стояли танки, крытые машины с прицепными пушками, бронетранспортеры, похожие на гробы, кухни, палатки, упряжки лошадей, тягачи с большими пушками.

Нас никто не останавливал, и мы побежали смотреть немецкую чудо-технику, а заодно просить у солдат хлеба. Не все, но давали. Кто кусок хлеба, кто пачку галет или еще чего-нибудь. Взрослые сидели и шепотом переговаривались. Трудно будет нашим такую мощь сокрушить. Все же верили в нашу победу! И сколько потом шли лесом, казалось, в лесу меньше деревьев, чем немецких танков, пушек, машин. Уже немного позже я понял, куда летали бомбить наши бомбардировщики. Конечно, сюда, а может, левее или правее, но в эти края.

Ночевали в открытом поле. Охране лучше видно, если кто попытается сбежать. На второй день нашего движения показалось большое селение. Когда вошли в него, взрослые заговорили, что это Сычевка. До войны сюда пешком за поросятами ходили. Шли по центральной улице. Следов войны не видно, дома целы. Спустились вниз, к реке. Речка не очень широкая. Вода бьется о торчащие со дна камни. С моста начинается подъем в горку.

- 6 -

Колонну остановили. С левой стороны начинается и далеко продолжается высокий деревянный забор. В нескольких метрах от забора — еще забор из колючей проволоки. От угла и далее видны охранные вышки. «Это наша тюрьма», — сказал кто-то. Бабы засуетились, заговорили. Маленькие дети заплакали. Рядом с угловой вышкой располагался небольшой домик, вроде заводской проходной. Тут же большие ворота. Ворота раскрыли. По обе их стороны стояли два полицая в черно-синем обмундировании с белой повязкой на рукаве. Колонну направили в эти ворота, как скот в загон.

Этот загон представлял собой небольшую территорию. Слева, как вошли, высокий деревянный забор. Справа высокий забор из колючей проволоки, отделяющий нас от концлагеря наших военнопленных. Там видны многочисленные постройки, бараки и, по-видимому, производственные корпуса. На нашей территории стоял один длинный барак. Раньше в нем был, вероятно, склад. Окна высоко от земли, под самой крышей прорезаны в два венца, но без рам. На полу труха от сена или соломы. Мать устроилась с нами у стены барака. Однако ночью все равно уходили в барак: холодно и сыро от тумана. А здесь все же стены и крыша.

На второй день, как нас сюда загнали, где-то в полдень, пленные привезли обед. На двухколесном прицепе стояла бочка. Полицай объявил, чтобы семьями подходили для получения пищи. Военнопленный из бочки наливал жидкость, строго по едокам, а полицай выдавал на каждого по дольке хлеба, взрослым побольше, нам поменьше.

И так каждый день, раз в сутки. Есть это варево было страшно. Там плавало неизвестно что. Мать процеживала через платок и давала нам пить этот суп. Говорили, что если кто заболеет дизентерией, детей и взрослых изолируют. К забору подходили военнопленные и спрашивали, откуда нас пригнали.

- 7 -

Как-то мать спросила военнопленного: «Сынок, нет ли у вас какой-нибудь каски или котелка?» Многие еще раз переваривали варево, так хотела и мать. Нам днем разрешали разводить небольшой костер. На второй день он принес емкость — небольшой цилиндр из оцинкованной жести, побольше солдатского котелка. Подсунул вниз под проволоку забора.

Только мать взяла его, как подбежал надзиратель. Он был одет в нашу солдатскую шинель, расстегнутую и без хлястика. В руках у него была плетка. Он стал хлестать парня. Женщины, подбежавшие к забору, начали на него кричать, ругаться. А он не обращал внимания. Немец, стоявший у станкового пулемета на угловой вышке, смеялся во всю рожу. Он что-то кричал по-своему и так довольно смеялся, что даже приседал... День за днем, месяца два мы прожили в этом аду.

Всем, и старым, и молодым, и малым было холодно и голодно. И не знали, что нас ждет завтра. Но вот последовала команда выходить на улицу за ворота и грузиться на машины. У ворот стояли две или три крытые брезентом автомашины.

Б. Образцов.

Окончание следует.