Как я лечила межпозвоночную грыжу

- 1 -

В начале этого года на страницах местных газет были опубликованы две статьи местных журналисток о состоянии муниципального и областного здравоохранения. В них речь шла о молодых матерях, выбирающих для себя роддом, где на свет должен появиться их малыш. Каждая из журналисток отстаивает свою точку зрения и свое право на выбор роддома. Однако в статьях просматривается ярко выраженное отношение к местному здравоохранению.

Несомненно, дети — это наша радость, наше счастье. И, конечно, сохранность жизни и здоровья новорожденного во многом зависит от акушера. Поэтому ни в коем случае не берусь осуждать Л. Колесник, выбравшую для рождения долгожданного ребенка один из областных роддомов. Не стану строго судить и Т. Московскую, жену местного врача-анестезиолога. Каждая из этих женщин и рассуждает о качестве медицинской помощи в городе и области по тому, как именно к ней относятся медицинские работники.

Т. Московская уверенно заявила, что ржевитянки, да и вообще иногородние женщины, в тверских больницах платят в основном за улыбки и доброе отношение, остальное есть в ржевском роддоме. Странно, не правда ли? Если бы улыбки стоили так дорого, у ржевских гинекологов они не сходили бы с уст. Да и что мешает нашим медикам быть ласковыми со своими пациентами?

Впрочем, сегодня мне хотелось бы повести речь не о гинекологии, а о здравоохранении в нашем городе в целом. Постараюсь отстраненно и объективно отразить мысли и чувства, которые посетили меня в результате пребывания в местной и областной клинической больницах.

- 2 -

В 2004 году мне довелось лежать в неврологическом отделении ЦРБ. Врач сразу поставил диагноз: грыжа межпозвоночного диска. Путь лечения был только хирургический. Казалось бы, самый разумный выход в этой ситуации — дать направление в нейрохирургическое отделение областной больницы и поторопиться с операцией. Но лечащий доктор предложил странный выход: мои родственники должны договориться с работниками одной из больниц Твери о том, чтобы мне сделали магниторезонансную томографию (в Ржеве ее не делают). После этого результаты исследования нужно было показать заведующему нейрохирургическим отделением областной больницы, чтобы он написал свое заключение. Тогда врач в Ржеве будет знать, как меня лечить(?!)

Честно говоря, я недоумевала, почему мне не дают направление в тверскую областную больницу. Вид у меня был жалкий. Ни сидеть, ни ходить к тому времени я уже не могла. Любое движение доставляло нестерпимую боль. Естественно, что и до Твери я должна была ехать только лежа. Как, интересно, такие вопросы решала советская медицина?

Наконец-то родные мне сообщили, что я смогу пройти томографию 29 апреля в больнице № 6 Твери. Лежать в ржевской больнице мне оставалось две недели. Честно скажу, я пыталась вставать, выходить из палаты хотя бы в самых экстренных случаях. Разумеется, ни дойти до столовой, ни, тем более, есть сидя не могла. Приходила санитарка, ставила на стол железную миску с чем-то малосъедобным и вновь повторяла: «Раз по коридору ходите, и в столовую сможете прийти».

С каждым днем силы мои таяли. Мне начинало казаться, что никогда уже не смогу самостоятельно ходить и всем надоем. Слезы текли из глаз сами, не считаясь с моими желаниями. Отвратительное питание, отсутствие лекарств, шприцев и многого другого характерны, наверное, для всех муниципальных больниц. Родные по назначению врача приобретали мне дорогие лекарства, шприцы, таблетки. Я ждала того дня, когда меня повезут в Тверь, и боялась. Боялась дороги, сидеть в очереди, боялась думать о том, что все-таки придется пережить следующую операцию в моей жизни.

- 3 -

О том, чтобы я ехала лежа, позаботились коллеги по работе. Бесконечно признательна Г. Степанченко, В. Зубанову, И. Корленкову и многим другим людям. Они договаривались о транспорте, возили по Твери, ждали меня, не считаясь со своим временем. Благодаря их участию все прошло намного лучше, чем я могла предполагать. Как только мы, наконец, отыскали одноэтажное здание в глубине больничного двора, я все-таки отважилась самостоятельно дойти до дверей помещения. Зайдя в здание, решила прилечь на свободную часть скамейки. Люди сразу же стали вставать со своих мест, уступая мне «лежбище».

Заведующий нейрохирургическим отделением областной больницы В. Веселов, глядя на снимки, заметил, что у меня есть чему болеть. Немедленно нужно было делать операцию. Дальнейшее затягивание грозило серьезными последствиями. К доктору ходила моя дочь. Она посетовала, что мама не может ходить, лежит в машине. Разглядывая снимки, врач строго спросил: «Почему в машине, а не у нас?»

Меня погрузили на каталку и доставили прямо в палату. Ни­кто не спрашивал направление от ржевских докторов, наличие с собой шприцев или лекарств. Здесь я не потратила ни копейки на лечение. Не было даже ни одного намека на то, что кому-то должна.

Однако и тут я продолжала плакать, чувствуя себя всеми покинутой и никому не нужной. О, как я ошибалась!

— Кушать будешь, деточка?

Надо мной склонилась санитарка. Взгляд заботливый, сочувствующий.

— Ручки у тебя не болят? Может, покормить надо?

Шутит она, что ли? Эта женщина ненамного старше меня. Неужели она всерьез собирается меня кормить? Позже я узнала, что санитарки в больнице в случае необходимости и кормят, и поворачивают лежачих больных, и моют их. Может быть, им кто-то и доплачивает за подобный уход, но это личное дело самих пациентов и их родственников. В основном эти женщины делают то, что им вменяется в обязанности, и получают за это не больше денег, чем санитарки в ржевских больницах.

- 4 -

Подготовка к операции заняла не один день. Меня обследовали, изучали, расспрашивали, брали какие-то анализы, куда-то везли на каталке. Над головой мелькали светильники, мимо проносились какие-то люди, иногда я ловила на себе сочувственные взгляды «ходячих» больных. Дня через два я вдруг заметила, что не плачу.

Мне назначили день операции сразу по окончании первомайских праздников. Но так случилось, что операцию пришлось отложить до 11 мая. В больнице меня поразила чистота. Не было запаха даже в туалете. Конечно, ремонт там делали не чаще, чем в ржевских больницах, конечно, зарплаты работников ничем не отличались от ржевских, да и тяжелых больных было намного больше. Ведь их со всей области везли! Но каков обслуживающий персонал! Может быть, там воздух другой или аура?

Перед самым началом операции я струхнула. А вдруг не проснусь? Лежа на операционном столе в ожидании врачей, жадно разглядывала за окном первые весенние листочки на деревьях и вновь приготовилась всплакнуть. Операционная сестра почувствовала мое настроение и предложила пообщаться на все темы сразу. Голос ее был тихий, спокойный, журчал, как лесной ручеек. Я не стала говорить о своей болезни и жаловаться на жизнь. Здесь все больные, слушать каждого сил не хватит. Заговорила о весне, солнышке, заботливом персонале, и как я благодарна всем-всем. Философствуя на темы добра и зла, лежа на операционном столе, пришла к выводу, что добрых людей намного больше, чем плохих.

Думаю, что со мной у врачей все прошло четко, как в учебниках по хирургии. Не помню, в какой момент все померкло, и я отключилась. Очнулась на операционном столе в тот момент, когда с меня снимали маску и поворачивали на спину. Движения хирургических сестер были отработаны до мелочей. Я была уверена, что самое страшное позади, а со всеми остальными трудностями справлюсь. Так и случилось. Мне предстоял еще четырехмесячный реабилитационный период, в который я заново училась ходить, держать равновесие, координировать свои движения.

Помню, как-то меня забыли в зале ЛФК. Прошло минут сорок, я уже замерзать начала, лежа на жестком лежаке. Оказывается, привезли пострадавших в автомобильной аварии, но все это время санитарки помнили, что им нужно еще ехать за «девочкой» в гимнастический зал. У них там вообще все девочки: от семи до семидесяти.

- 5 -

Однако как бы хорошо там о больных не заботились, дома всегда лучше. В постбольничный период я была «прикомандирована» к поликлинике краностроительного завода и восстанавливалась под чутким наблюдением заводских медиков. Здесь я вновь почувствовала заботу и внимание к собственной персоне. То, что превратилась в здорового и работоспособного человека — результат усилий многих людей. Ну, и моего труда есть немножечко.

Я изо всех сил старалась быть объективной и не акцентировать внимания на сходствах и отличиях местного и областного здравоохранения. Не буду говорить, что местные медики бездушны и черствы. Работая на краностроительном заводе, я не встречала в заводской поликлинике таких.

Часто задавала себе вопрос: почему ржевские невропатологи не спешили выписывать направление в областную больницу? Спустя несколько месяцев все-таки узнала истину. Оказывается, пока мы лежим в больнице, финансирование по медицинской страховке идет именно в эту больницу. Как только нас переводят в другой стационар, деньги по медицинской страховке перемещаются следом за нами. Вот и все.

Не скажу, что все ржевские больницы одинаковы. В прошедшем году моя престарелая мать лежала в хирургическом отделении ржевской ЦРБ. Там о ней заботились так же бережно, как это обычно бывает в областной клинической больнице. Персонал там заботливый, внимательный ко всем пациентам. Медики помнят, что они клятву давали. А для кого-то эта клятва с годами стала обузой.

Н. Калинина.