Подольск: заметки некурящего

Электричка до Подольска отправлялась от станции Москва-Каланчевская или, как сокращенно было пробито на билете, «Москва -Кал». В Подольске, в роте связистов, служит мой друг. Я ехал к нему на присягу. Еще до присяги бойцы РМП (роты молодого пополнения) прошли посвящение в связисты: брались одной рукой за оголенный провод, а другой крутили реле, отчего их довольно сильно било током.

Вообще, Подольск — город, тесно связанный с армейскими делами. Тут расположены президентские, уставные части, есть учебное заведение, в котором готовят будущих офицеров. Одна из улиц (или, скорее, площадей) даже носит название сквера Подольских курсантов. В остальном здесь, куда ни глянь, — типичное Подмосковье, прекрасно описанное Иваном Вырыпаевым на примере Серпухова.

Выйдя из здания вокзала в Подольске, первым делом увидел два табачных ларька с характерными названиями «Табак» и «Табачок». Ларьки были расположены в двух шагах друг от друга и, судя по всему, прекрасно уживались. «Видимо, люди тут много курят», — отметил для себя и пошел искать маршрутку до Кузнечиков.

Кузнечики — район Подольска (вернее, пригород), где расположены воинские части. В маршрутки, идущие до Кузнечиков, набивается своеобразный контингент. Обычно это родственники тех, кто служит. Все очень суетятся, нервно смеются, косятся на соседей. Короче, нет равнодушия, присущего постоянным обитателям какой-либо территории, и подобная цыганщина меня несколько напрягает.

После присяги друга отпускают в увольнительную на сутки. Мы идем до супермаркета, чтобы купить три «клюквенных». По пути попадается еще несколько табачных ларьков. Их в Подольске больше, чем в Твери парикмахерских. На стеклянной двери супермаркета скотчем приклеен лист бумаги. Надпись гласит: «У нас самые низкие в городе цены на табачную продукцию». Я отворачиваюсь и сплевываю.

На мосту через реку Пахру хочется читать вслух Сергея Гандлевского:

Эй, Клязьма, оглянись,
                              поворотись, Пахра!
Исчадье трепетное пекла
                                                 пубертата
ничком на толпами
                           истоптанной траве
уже навряд ли я, кто здесь
                                        лежал когда-то
с либидо и обидой в голове.

Еще пара заходов в супермаркет, и памятник подольским курсантам кажется настолько монументальным, что тут мнится рука Церетели. А через дорогу от парка с памятником подольским курсантам стоит очередной памятник Юрию Долгорукому, который на поверку оказывается «памятником русскому витязю». И в наименовании видится такое торжество абстракции и обобщения, что даже названия из серии «памятник неизвестному солдату» теряются на этом фоне.

Кроме того, в Подольске долгие светофоры. На пешеходном переходе можно простоять полторы -две минуты, пока светофор поменяет цвет сигнала. Тут уж действительно закуришь в бездейственном ожидании.

Самая дешевая в Подольске гостиница носит название «Пахра», как и река, на которой расположен город. Я забиваю в ней последний свободный номер. Какой-то мужчина сутенерского вида пытается номер перехватить, объясняя администратору, что номер ему нужен только на час и за этот час он готов заплатить суточную цену. Но администратор кивает в мою сторону и говорит, что документы на последний свободный номер уже заполняют.

В номере по телевизору показывают какой-то хоккей. На столе разложены бутерброды, состоящие из грубо нарезанного черного хлеба и щедрого слоя красной икры. Почему-то это и остается главным моим впечатлением от Подольска. Да еще аккуратный, но мрачноватый дворик гостиницы, видный из окна, если смотреть не в хоккей, а в окно.

Конечная остановка всех троллейбусов в Подольске — железнодорожный вокзал. Я выбираюсь к вокзалу через весь город. По пути попадается несколько рекламных щитов, агитирующих болеть за местный футбольный клуб. Через несколько недель я узнаю из спортивной прессы, что ФК «Подольск» снялся с соревнований из-за финансовых проблем. А пока я еду на вокзал, где сяду в электричку, спешащую отсюда к станции «Москва-Кал».

Сергей Диваков.