Деревенское, алкогольное

В редакцию пришло письмо: тяжелое, больное, злое. Прочитала первые строчки и поразилась: послание не просто просило, а умоляло о помощи. Вот дословно:

«Открытое письмо главе Ржевского района А. Щетинину, и начальнику Ржевского ОВД В.Савушкину.

Спасите наши души,
или кто следующий

У нас в Успенском умерло четыре человека. Диагноз — отравление суррогатами спиртных напитков. Это лишь за последние четыре месяца. Всем известно, как пьют в деревнях. А тут такая «лафа»: за 25 рублей можно купить бутылку чистого неразведенного спирта. Причем продавцы всем известны — они ни от кого не скрываются…»

Здесь мне бы хотелось поставить точку. Взяла письмо и поехала в село Успенское, что расположено совсем рядышком с Ржевом.

В письме указано несколько фамилий людей, которые якобы продают «плохой» спирт в больших количествах. Я эти фамилии вынуждена не называть, так как спирта у них купить не смогла и доказать не сумела. Потому извините меня, граждане пишущие, не получилось. А почему? Далее отчет о моей командировке.

Автобус №9, поколесив между Ржевом и Глебовым, подкатил к повороту «Успенское». Я вышла, осмотрелась и вынесла решение, как бы для самой себя: с левой стороны живут «богатые», с правой — деревенские. И там, и там проложен асфальт. Чистота. Ни соринки, ни пылинки. Как жители такого села могут быть пьяницами? Иду дальше. Нигде никого. А самое главное — валяющихся на дороге нет. Стучу в калитку. Выходит мужчина лет шестидесяти. Опрятный, с ведром в руке. Поздоровалась, представилась, объяснила дело: «Почему у вас в Успенском за последние четыре месяца четыре человека умерли? Неужели пьете много?»

Мужчина посмотрел на меня не очень-то приветливо, но ответ дал сразу:

— Мы никуда не ходим, ни с кем не пьем и не умираем. А кто пьет, у того и спросите.

Пошла дальше. Соседская калитка была открыта. Позвонила. Снова вышел мужчина.

— Иван Васильевич, — представился он. — Могу сказать одно. Россия пьет испокон веков. Моя семья выпивает помаленьку. Если мы не позволим себе по 100 грамм, то и ноги вытянем. Ведь крестьянин работает не восемь часов, а все 16. Спирт — это, конечно, дело неважное… Мы не знаем, какой он. Акциз, не акциз, — не понять. Приходится винца брать. Может, и получше. Тоже иногда дерьмо. Но надежнее.

Выйдя на прямую улицу, которая вела к мастерским, увидела девушку.

— Где ваши женщины? — спросила я ее.

— Дома сидят. Обед варят, со скотом занимаются.

— А мужчины?

— Не знаю. Одни на работе, другие в магазине, а третьи вон к автобусу побежали. В город поехали.

— А где у вас мастерские? — интересуюсь дальше.

— Вон и мастерские. Здание длинное. Но там почти никого нет. Покричите. Может, и выйдут.

Подошла, покричала. Откликнулись.

— Вам чего? — спросили.

— Мне бы навоза купить, — соврала я.

— Какого? Твердого? Тогда дорого. Полторы тысячи.

— А за спирт если?

— За спирт тоже можно. Но ребята не все соглашаются, деньги нужны. Видите, сидим без работы. Все растащили. Было какое хозяйство. А жили как!

— Вы можете назвать хотя бы свои имена? — прошу я.

— А зачем. Нет, не надо. Все всё знают: и милиция, и администрация, и руководство хозяйства. Заработная плата за месяц 600 рублей. Посмотрите! Одна машина и одна лампочка — и то еле выпросили. «Хорошо» живем. Платову за миллионы думали сколько дать — шесть или семь лет? А людям жить не на что. Своим хозяйством не проживешь. Набери скота, через два-три года кишки вылезут наружу, потому как техники ни в одном дворе полного комплекта нет.

— А если скооперироваться? У вас же есть по восемь га земли.

— Всяко пробовали. Не выходит. Люди свои «восьмерки» москвичам продают за 10 тысяч рублей. А что это — десять тысяч? Насчет же спирта, тут надо не вам и не нам решать. Весь спирт в Ржеве. Возле рынка видели магазин? Бери флягами, сколько надо. Исчезнет здесь, кому понадобится, в Ржеве будут брать. С Москвы нужно начинать, а не с нас. Не побоитесь — пишите, а побоитесь, мы вас поймем. Добивают Россию. Совсем добивают.

— Денег нет, — сказал мужчина помоложе. — Куда ушли деньги, никто не знает. А на 600 рублях долго не протянешь. Хотели жить хорошо, получилось наоборот.

— А если самим взять себя в руки? Вот вы напьетесь этого спирта, как вы себя ведете дома? Оба смеются.

— Когда как. Если на ногах не стоишь, еще ничего. Упал, проспался — и все. А если не допил — всякое может быть. Вон, по телевизору, и жен бьют, и детей.

— А у вас.

— Пока нет.

— Но жены-то все равно страдают?

— Да, да, — соглашаются оба и опускают головы.

— Где я могу купить спирт? — спрашиваю у мужчин.

Показывают.

Поблагодарив людей, пошла в ларьки. В первом действительно спирта не было. А пока дошла до второго, он закрылся. Недаром деревня: в одном краю скажешь, в другом будет слышно.

Постояла, посмотрела вокруг. Двое поддатых мужиков перегружали мешки на телегу. Говорили громко, ни на кого не глядя.

— Хозяева, — подумала я и пошла в контору, где работали больше женщины и могли все-таки что-то сказать.

Собралось около семи человек. Качали головами одна даже сорвалась, заплакала и сказала: «Отольются бабьи слезы за такие дела. Издеваются власти. Нет у нас ни администрации, ни милиции».

— Неправда, — вступила в разговор администратор сельского округа. — Была и милиция, были и штрафы, но не это нужно. Нужен строгий указ Москвы, по которому каждый за суррогаты должен нести уголовную ответственность.

Красивая, небольшого роста женщина спросила меня: «Скажите, почему многие фабрики, заводы, сельскохозяйственное производство стоят, а спиртзаводы, да еще самого низкого класса, работают и такую гадость людям продают? Это специально? Чтобы мы все вымерли?»

Ответа я не дала. Мне стало страшно от таких дум.

Автобуса долго не было. Спиртные мысли не покидали меня. Пустячное дело — дай мужику русскому дешевый спирт. И может произойти такое, что потом уже никакими лекарствами не поправишь. Простой народ так запутался в перестроечных делах, что остался без средств к существованию. Не это ли погнало к спиртной наживе одних, заглушив попытки жизни — других? Я задаю вопрос нашему правительству, властям на местах, которые, пользуясь доверчивостью, добротой, простодушием народа сумели опустить жизнь людскую ниже некуда. Думаю, именно в этом причина повального пьянства, особенно в деревне.

В. Зайцева.