Свадьба в Ржевском уезде. 1924 год

Во время работы в составе Верхневолжской экспедиции Российской академии истории материальной культуры в Ржевском уезде летом 1924 года мне пришлось быть на свадьбе в дер. Ванино (Маторино) Молодотудской волости.

Ввиду того, что сенокосная пора еще была в разгаре (свадьба справлялась в воскресенье 18-го июля), свадьбу играли наспех, отгуляв только один день; была, как здесь говорят, „обыденная свадьба”. Уже в понедельник, на другой день после венчания, молодые отправились на сенокос. Жених был из д. Ванино, невеста с соседней Васиной мельницы, называемой по имени владельца, отца невесты. По настоянию отца жениха свадьбу играли по-новому, бросив старые „прихаматья”.

К празднованью свадьбы по-новому, по-городскому, побуждало еще и то обстоятельство, что невесту брали из богатой семьи мельника, более культурной, чем общая масса, в доме невесты были уже городские порядки и обстановка. Наблюдения и записи производились мною в доме жениха с кануна свадьбы, т. е. с вечера субботы.

По окончании полевых работ отец жениха распорядился, чтобы пол избы застлали соломой. На мой вопрос, для чего это делается, он объяснил, что солому настилают, чтобы большая толпа любопытных на свадьбе не очень затоптала только что вымытый пол. Но несомненно, что в основе этого обычая, характерного для данного района, лежит другое, уже бесследно забытое соображение ритуального порядка.

Пришедшие с поля девушки д. Ванино собрались на улице под окнами жениховой избы и пропели одну за другой величальные песни жениху.

Елка, ялошечка,
Залатая макушечка,
Да усе ль тваи ветачки
Все ль да зеленаи.
Ты княсь Никалаюшка,
Ты прайди па изобушки,
Пасматри на биседушку.
Да усе ль тваи гости,
Да усе ль тваи гости собраны…

Никакой вечеринки в этот вечер не было ни у жениха, ни у невесты.

В самый день венчанья, которое должно было быть после обедни в 12 час., утром, часов в 8, начались приготовления. У хозяйки уже в печке стоял приготовленный обед. Стол накрыли чистой скатертью, поставили на стол хлеб и икону. Жених, одетый в новую сатиновую розовую рубаху, подарок невесты, сел за стол в передний угол и ждал приезда дяди, исполнявшего роль дружки (или тысяцкого).

По приезде тысяцкого началось благословение жениха. Тысяцкий первым вызывает благословлять отца.

Затем вызывают тетку, заменяющую умершую мать, братьев, сестер, даже 4-летнюю сестренку. Благословляющий сидит на лавке в переднем углу и держит в руках хлеб и икону, жених становится перед ним на колени, кланяется в ноги, целует икону и благословляющего, при этом жениха не крестят ни иконой, ни хлебом. Поцеловавшись, жених встает, а благословляющий уступает свое место следующему лицу, вызванному дружкой, и передает ему хлеб с иконой.

После того, как жениха благословили родственники, дружка обращается ко всем присутствующим: „Благословите все крещеные”, те отвечают: „Бог баславить”.

Перед выходом из избы присаживаются на лавки, молятся. Затем дружка и шафер (брат) берут жениха за руки и ведут садиться в тарантас, стоящий во дворе. Жених садится в тарантас с шафером, а тысяцкий, брат жениха и брат невесты в другую телегу. Характерно, что в данном случае жениха ведут в тарантас через скотный двор, в то время как в обычное время при поездках садятся в тарантас, стоящий у крыльца, выходящего на проулок.

В это же время невесту собирают к венцу. На невесте было надето розовое платье, как у жениха рубаха, юбка в складку и кофта с широким, вроде матросского, воротником. Под венец невеста едет с распущенными волосами. Перед благословением ей расчесывает девочка волосы, держа нож в руке, и приговаривает: „отрежу косу”, а присутствующие родственники жениха кричат: „не режь, сделаешь кургузую”, дают девочке деньги и косоплетку. Невеста плачет во время расчесывания косы и благословения.

Перед посадкой в тарантас на голову ей накидывают развернутый шерстяной фабричный платок розового цвета таким образом, что два угла висят спереди, а другие два сзади; этим платком невеста закрыта до пояса. Едет под венец в тарантасе. Тарантас невесты отличается от повозок других поезжан так же, как и тарантас жениха; дуга украшена так называемой „дужницей”, обернута разноцветными лоскутами ситца, на нее навязаны банты из ситца и бубенцы. Во время венчанья в доме жениха приготовляют столы для встречи новобрачных. К обычному столу в правом переднем углу ставятся еще два стола вдоль длинной стороны избы. На столы избегают класть заранее ложки, это полагается только на поминках.

Жених ждет невесту в доме священника на погосте Благовещенском. Невеста, приехав под покрывалом, снимает его в доме священника и надевает тюлевую фату и венок из флер-д’оранжа. Отсюда священник ведет их венчаться в церковь, взяв за руку жениха, а жених невесту. Перед аналоем разостлан кусок холста, на который встают жених с невестой.

После венца в том же порядке „с крестом” священник отводит молодых в свой дом. Мать невесты кормит их яйцами и мясом.

Из церкви свадебный поезд едет к дому жениха другой дорогой, в данном случае через Шарки и Курилино. Приближается к деревне поезд с песнями и криками, у самых ворот дома поворачивают и несколько раз с песнями и криком поезд быстро проносится по деревне.

Когда молодые выезжают в ворота двора, их ждут у ворот собравшиеся певицы из деревни и встречают песней.

В это время отец и тетка выходят в сени к лесенке, идущей в сени из двора, с иконой и хлебом. Тарантас молодых въезжает с улицы через ворота во двор. Молодых полагается встретить во дворе, но отец протестует, т. к. там грязно. Когда молодые сходят с повозки и идут по двору, хор девушек и женщин поет: „На горе калинушка”. Перед встречей поднимались разговоры о том, что надо хлебом осыпать молодых, но решили, что это „пустяки”, и отложили.

Молодые входят в сени, тысяцкий, обращаясь к отцу жениха, кричит: „Посматри, каво мы привезли”, они кланяются в ноги, встают, целуют икону и благословляющих. Дружка ведет жениха за руку, а тот невесту, и усаживает за стол. Посадив молодых, дружка кричит: „Хороша ли молода?” Толпа соседок, занявшая всю избу, сени и печь, кричит: „Хороша!” В ответ на это жених бросает связку баранок (1 фунт). Ребята и девушки кидаются за баранками и устраивают посреди избы свалку.

Молодых ведут в чулан (кухня за перегородкой) и здесь кормят их. А в это время парни сажают в сенях на скамейку гостей — родственников невесты и качают их; за это получают несколько копеек с каждого. Затем опять молодые усаживаются в передний угол, и вслед за ними рассаживаются все гости. В переднем углу под образами сели жених с невестой, около жениха шафер и т. д. Отец жениха и тетка, заменяющая мать, не садились вовсе, т. к. заняты были угощением гостей. В большом количестве было домашнее пиво и самогонка, мутная, с сильным запахом, но слабая; пили ее стаканами. При каждом стакане гости кричали „горько”, и молодые с каменными лицами вставали и целовались; пока не выпьет вино гость, крикнувший „горько”, молодые стоят, не садятся; отец жениха приговаривал: „Сегодня ваш день, над вами и уродують”.

Обед состоял из свинины, студня, щей и каши. Как только сели за стол, из толпы любопытных выделилась группа в 20 человек — женщины и девушки, и под руководством запевалы, молодой, веселой и живой женщины, начали величать гостей песнями.

Когда гости поели щей, дружка кричит: „Батюшка родимый, гости не пьють, не едять, перемены ждуть”. Вслед за этим выкриком дружки хозяйка подает кашу. В это время отец жениха с железным ковшом и стаканом обходит всех певиц и угощает их пивом.

Поется ряд песен по заказу гостей. Каждый заказавший песню одаривает певицам за нее деньгами. В том случае, если гость одарит щедро, то ему в благодарность споют еще песню.

Когда гостям подали кашу в мисках, то молодым стряпуха принесла в отдельном горшке, который покачала перед ними. Раздались возгласы: “Приучайтесь качать!” Мо­лодая накрыла кашу платком, который идет в пользу стряпухи. Под конец свадебного пира дружка передает певицам курник: пше­ничный пирог, испеченный матерью невесты. Этот пирог иногда делается с начинкой из гречневой или рисовой каши. Певицы принимают курник с пением, песни в благодарность за него.

Полученный от невесты курник женщины и девушки, входившие в состав хора, должны немедленно спрятать и незаметно от мужчин унести куда-нибудь, где они могли бы спокойно его разделить и съесть. Считается, что мужчины могут отнять у женщин этот курник и съесть его одни. Мужчины и парни следят, когда будут выносить курник из избы, чтобы отнять его. В данном случае курник был вынесен благополучно, но мирный дележ его был нарушен моей просьбой продать его в Русский музей. Партия поющих разделилась; одни, относясь к обряду едения курника уже без всякого благоговения, согласны были обменить свою долю на коврижку или деньги, другая же партия упрекала их в том, что они хотят отдать курник на посмеяние в то время, как его полагается разделить и съесть с молитвой за счастье и благополучие молодой.

В конце концов мною была получена половина курника, другую же поделили между собой 10 человек.

За песни певицы, кроме курника, от которого каждой достался небольшой кусочек, получили те деньги, которые им платили гости за величальные песни. На этой свадьбе певицы заработали немного, потому что составился довольно большой хор — в 20 человек, а также и потому, что в рабочую пору было мало гостей; на каждую пришлось по 36 коп.

По окончании последней песни дружка посадил на колени к невесте маленького мальчика. После чего вышли из-за стола, жених взялся за гармошку, гости начали плясать.

Свадьба справлялась в один день вместо обычных 2 и 3 дней, поэтому вскоре после чаю, в 6 часов, все гости и свадебный поезд отправились в дом родителей невесты, где был приготовлен обед, поданный в следующей пос­ледовательности: свинина, сту­­­­­день,­ суп, гречневая каша, пшеничная каша, курник с рисом, разделенный между всеми гостями; этот курник скорее следовало бы назвать обычным пирогом, но по старой памяти его еще называют курником. Опять пошло угощенье самогонкой и пивом. Когда хозяин, увлекшийся разговорами, медлил подливать гостям вина, то дружка ему напоминал: „Василий Ефимыч, покажите путь, как вашу водку пьють”. Пришедшие вслед за гостями певицы пели те же величальные песни и песни по заказу.

Гости, выдержавшие двойное угощение, к вечеру окончательно подгуляли, так что с наступлением темноты пришлось распрощаться с хозяевами, пожертвовавшими своей свободой и непринужденностью для наших интересов, и дать им возможность повеселиться под конец без всякой принужденности, вызываемой присутствием посторонних наблюдателей.

Такова современная свадьба в данном районе, справляемая крестьянами среднего достатка в летнее время. Зимняя свадьба отличается от этой только тем, что в день венчанья в доме жениха пируют весь вечер и ночь, больше пьют, поют и танцуют. На другой день до утра 3-го дня гостят в доме родителей невесты.

Н. Гринкова.

(Из книги “Ржевский край”, издание ржевского общества краеведения, 1924 г.)