История общежития на Урицкого, 82 не менее загадочна, чем ее драматический закат. В народе эту пятиэтажку до сих пор называют «общежитие химиков», хотя перевоспитавшаяся публика покинула сию обитель 15 лет назад в силу либерально-демократических преобразований.

«Вечная связь времен» — так называлась встреча, посвященная выходу в свет уникального краеведческого издания «Ржев: взгляд сквозь столетия». Местная пресса уже отмечала достоинства этого поэтического фотоальбома, и центральная библиотека пригласила всех желающих на презентацию издания.

Каких только розыгрышей и мистификаций не знавала русская литература на своем веку! Одних только псевдонимов — на любой вкус и цвет: от Горького до Голодного, от Белого до Черного.

На церемонию награждения лауреатки конкурса, традиционно проводимого «Почтой России» и «Литературной газетой», сошлась и съехалась местная и областная пресса, телевидение, представители администрации города, отдела образования, одноклассники и одношкольники.

В том, что Ржев — древний город, лишний раз убеждаешься, побывав в квартирах домов с дремучей «коммуналкой». Например, таких, что расположены на Московском шоссе.

Район «Семь ветров» получил это народное прозвище в конце 60-х. Жители дома №1 на улице Робеспьера полагают, что впервые так окрестили именно их пятиэтажку. «Дом стоял на горе один-одинешенек среди деревянных избушек. В ту пору как раз крутили в кинотеатрах фильм «На семи ветрах» — отсюда и пошло», — убеждены жильцы.

Было время, когда поединки за высший мировой шахматный титул месяцами держали в напряжении не только знатоков игры, но и людей, никогда не передвигавших фигуры.

Рыбкин, очевидно, решил, что на Прокудинской фотографии — вид на Темзу и «после долгих исследований и многократной съемки», вконец измучившись, в который раз посмотрел на Прокудинскую надпись под фото. Она гласила: «Река Халынка, впадающая в Волгу». «Знаток» точно знал, что нет в Ржеве такой реки — есть Холынка. Но на всякий случай отправился к устью, вскарабкался на холынский мост, и тут его осенило. Вот же этот треклятый обрыв! Так была раскрыта тайна десятой фотографии. У Рыбкина она — двенадцатая.