Капели

Пенсионерка Зинаида Григорьевна живет на верхнем этаже многоэтажки на улице Грацинского. Весной — это самое неподходящее место для проживания. В ужасные застойные годы, когда дома еще строились, властям следовало бы не заселять верхние этажи. Куда меньше возникло бы проблем в будущем. Запроектируй корыта под крышей, ведра в каждой комнате верхних этажей — и пусть себе льется, пока снег не сойдет.

А так смотрите, сколько нервов и времени отнимает население у работников сферы ЖКХ. В то, что денег нет, оно (население) уже не верит, ему суешь под нос пачку заявлений, убеждаешь: «Пока снег не растаял, бесполезно что-то предпринимать».

— Что ж делать? — не отвязывается население.

— Держите нас на контроле.

— Держу, — говорит Зинаида Григорьевна, — течет.

— Мы приняли к сведению.

 Сосед по смежной стенке, видя такое дело, нашел специалистов сам. Пришли ребята, где-то подлатали, замазали — с того угла не течет. Но в доме несколько углов, а у крыши приличная площадь. И неприличные ремонт и содержание. Полило в других местах.

Спрашиваем, как обычно, на автомате, потому что таких звонков в редакцию — как весенняя капель: «Вы к кому обращались?» И начинается рассказ с уныло однообразным, размытым, сырым, промокшим от слез и весенней воды сюжетом. Идем на место половодья. Нас посвящают в свои беды.

— С южной стороны снег растаял, в двух комнатах ремонт сделала. Это все отклеилось. Замазала, зашпаклевала, поклеила. Теперь потекло здесь. Но меня больше всего балкон тревожит, там кирпичи падают, чуть не убило.

Хозяйка с трудом открывает балконную дверь. Показывает обнажившиеся сквозь отлетевшую штукатурку кирпичи.

«Вы куда обращались?» — привычный вопрос. И после усталого «ох» — тот самый сюжет с климатическими подробностями.

— Первый раз, в оттепель, когда снега сначала навалило, а потом он растаял, звоню в первое домоуправление — оно тогда нас обслуживало. Говорят, приходите, пишите заявление, что вас заливает. Система была такая на Карла Маркса: один работник принимает заявление, подписывает у начальника, потом отдают его другой работнице. Написала два, мне сказали знающие люди, что копию надо на всякий случай.

 На второй день прихожу, спрашиваю, где мое заявление, ведь начальник к исполнению подписал, где исполнитель? Час на улице простояла. Пришла работница, говорит, нет у меня вашего заявления. Объясняю, заливает, мне бы снег скинуть, чтоб не лило, мне ж самой не залезть на крышу. Хорошо, успокаивает,  я сейчас поеду на Мира, потом вернусь к вам. Я, как дура, домой бегу, до вечера прождала, никто не приехал.

 На второй день никуда не ходила, потом гляжу, полило во второй комнате. Опять звоню, говорю, пришлите мне техника, составить акт. Приходите, отвечают, пишите заявление. Побежала, опять написала два. Тот же мужчина пообещал: «Я отнесу, но дальше меня не касается, у нас тут теперь не домоуправление, в моем ведомстве только слесари». Плюнула.

 Но течет все сильнее. Я памперсами затыкала, непромокаемыми пеленками, что остались от покойного мужа…

 Звоню снова и слышу: «А мы теперь тут никто, и телефон нам скоро отключат, вы к «Спасской» относитесь, обращайтесь к управляющей». Позвонила туда, отвечают: «Сейчас зима, никто не приедет, у нас целая куча заявлений, вы нас держите на контроле».

 Понеслась на Мира. Женщина сидит, но не управляющая. Рядом просительница с такой же проблемой, как у меня.  Говорит: «Я дозвонилась до упраляющей, она мне велела написать заявление». Ей дают бланк. Прошу, чтобы тоже дали, хоть я и не дозвонилась. Дали бланк, я все расписала, она прочла: «Хорошо, передам». Жду, но пока никого. Пусть бы они мне там только заделали да заштукатурили, чтоб кирпичи не падали. Мне не надо никакого возмещения ущерба, сама обдеру, замажу, поклею, остеклю…

Недавно участники  телепередачи «Честный понедельник» пробовали разобраться с ситуацией в Твери. Передача идет ночью, не все ее видели. Там речь идет о протекающем общежитии, но вот фрагмент и под нашу ситуацию.  

Тверской чиновник назвал два варианта выхода и произнес довольно знакомую фразу: «Ситуация в городе под контролем».

Слово предоставили директору института собственников жилья. Женщина выглядела уверенной и убедительной: «Сегодня существует нормативная база для решения вопроса, люди имеют право выбирать и принимать решения. Понимаю, что житель не может повлиять на комбинат благоустройства, это чисто работа муниципалитета. Что касается остальной части управления жилого фонда, люди должны понимать: никто за них эту проблему не решит. Прежде всего, для того, чтобы решить эту задачу, собственники, живущие в доме,  должны объединиться. Во-вторых, они должны понять, каким образом им начисляют платежи, сколько они платят и за что, сколько потребляет дом. Может быть, жильцы платят больше? Что касается вопросов содержания, они должны обратиться на предприятие и понять, сколько нужно дому, чтобы они могли жить».

Договорить ей не дали. Ведущий Минаев воскликнул: «То, что я сейчас услышал, означает: жильцу дома, чтобы разобраться в этом, нужно нанять бухгалтера, юриста и трех адвокатов».

 Другой участник тоже загорланил и закивал в сторону своего оппонента: «Браво! Но это же чистой воды демагогия. Вот депутат Хинштейн стоит и говорит вам, мол, я пытаюсь у трех министров выяснить, как складываются тарифы на жилищные коммунальные услуги, а вы предлагаете простой женщине, которая не понимает, о чем речь вообще, объединиться и пойти узнать».

А хитрый Хинштейн произнес: «Тверь — дотационный убыточный регион. Когда вы мне говорите, куда идти, кто поможет разобраться, я отвечаю: приходите в региональную общественную приемную председателя партии «Единая Россия». И я вас заверяю, в каждом конкретном случае будут идти самые серьезные разговоры».

Вот они и идут, разговоры эти.