Когда б вы знали, из какого сора…

Свалка возле бывшего овощного магазина на Робеспьера, 9 не видна с большой дороги ни ржевитянам, ни многочисленным гостям города. Пейзаж она портит лишь жильцам верхних этажей «пилы-гармошки». Поэтому только они и бегают по меняющим названия и адреса различным жилконторам, и, ничего не добившись, звонят в редакции.

Лет сто назад в этих местах проживал Павел Федорович Симсон, директор мужской гимназии, историк, автор книги «Каменный век под Ржевом». Говорят, он вставал чуть свет, брал мешок, лопату и отправлялся на поиски стоянки неандертальцев. Исходил берега Холынки и Волги. А стоянка-то вот она, под боком, с культурным слоем.

Глава администрации рассказывал, как после дня города рано утром он пришел на площадь. На месте почти каждой торговой палатки стоял мешок с мусором. Шесть железных контейнеров, расположенные рядом, были почти пусты.

А как все славно начиналось! В семидесятых в разрастающемся микрорайоне открылся роскошный торговый комплекс, состоящий из продуктового магазина, гордости Ржевторга, и полуподвального, без окон и дверей, «Овощного», о котором мало кто сейчас помнит в округе. По площади комплекс уступал, может быть, только «Центральному» и «Юбилейному». Ассортиментом не блистал. А кто в то время блистал? Магазины могли соперничать разве что в социалистическом соревновании: как оригинальнее выстроить штабеля консервных килек в томате — пирамидами или ромбами. Вежливое обслуживание являлось необязательным компонентом, это сейчас нужно расшаркиваться перед каждым клиентом даже в захудалом ларьке.

Местные старожилы не помнят, «выбрасывали» здесь колбасу или сливочное масло. Хорошее быстро забывается. Помнят, что за дефицитом охотились в «порту». Но в основном, добывали в Москве. А хлебушка купить, батон, пачку чая грузинского «Экстра», «подушечек» (народное название карамели) — милое дело, все под боком. На лифте спустился (когда работает), в домашних тапочках из подъезда выскочил даже в дождь, два шага – и ты в магазине. Благодать.

Изобилие накатило и раздавило. Магазин помирал мучительно и медленно. Точно никто не помнит, сколько лет он уже не работает. Кто говорит, год, кто — три. Не выдержал конкуренции. Да и попробуй, выдержи. Супермаркетов на душу населения у нас гораздо больше, чем в Твери. В простых магазинчиках, что стали появляться даже при частных домах, можно купить то, зачем ты отстаивал часами на Арбате.

Как все изменилось! И это в течение одной человеческой жизни. А какой ужас царил: одна телепрограмма, подключить телефон — десятилетняя очередь, бананы — только на Арбате. Как выжили?

С одним старым отставным чиновником разговорился по поводу того, что, судя по архивным документам, чуть ли не все дома в округе сдавались с нарушениями. Канализационные притоки Холынки проложили постоянное русло вдоль горы от ДК — система не справлялась. Водопроводная вода выше третьих этажей не поднималась…

— Все так, — говорит старый строительный начальник, — но если бы смотрели на нарушения и запрещали строить, люди до сих пор из землянок не вылезли бы. У нас есть такие дома... Кто в них заселился, уже от старости умерли, а так и не узнали, что жить в них было нельзя.

Во дворах за столами по вечерам собирались мужики. Местный гроссмейстер давал сеансы одновременной игры. Здесь можно было увидеть и директора М. Кулешова за шахматной доской. Однажды он подсел к мужикам сыграть в домино на пару с ведущим инженером. Схватил Михал Палыч «сопливого козла», и самый стервозный насмешник обхохатывался: «Комиссар, это тебе не шахматы, тут думать надо».

В девятиэтажке, говорят, даже мусоропровод какое-то время функционировал. Об этом помнят пожилые люди, отработавшие по 20-40 лет на флагманах авиа-и-машино-строения. Не все их дети дожили до пенсии. Далеко не все.

Сообщество бизнесменов не очень обнадеживает. Возьмем объект, подобный этому. Площадь сдается в аренду. Пять торговых точек, один вход, один подвал. Поначалу всех объединяла лютая ненависть к властям, налоговикам, изобретателям кассовых аппаратов, поэтому жили дружно. Продавцы-соседи даже обедали за одним столом в закутке. Хозяева разругались, когда пришла настоящая беда. Стало заливать подвал четыре раза в году. Весной, зимой, осенью и летом, вода добиралась до электрощитов, гас свет. Прежде чем ремонтировать, нужно откачать воду. Чтобы откачать воду, нужен свет. Стали спорить, чья очередь идти в муниципалитетные конторы с заявлением. А ходить надо не один раз и даже не пять. Не договорились, кому покупать насос, шланги, хомуты, кому сутками дежурить. Стали съезжать. Средний класс здесь так и не сформировался.

Встретился молодой электромеховский пенсионер, вспомнил про «Овощной».

— Видишь, возле музыкального училища (сегодняшнее здание ДШИ № 3) гараж? Мы на нем летом крышу заливали. Жара такая, что битум не нужно плавить. И не разденешься — смола горячая. Ад, я ж говорю. Брезентовая роба промокала от пота. Пошли на обед в бытовку. Мужики говорят, в «Овощной» только что пиво привезли рижское, еще никто не знает… Мы по два литра выдули. Прямо на крыше этого «Овощного», как на мавзолее. Такой магазин был! Сейчас словишь такой кайф в каком-нибудь «Ерше», хотя там этого пива двадцать сортов?

Не помнят точно жители, что располагалось в раздробленной, разделенной на части торговой площади, когда продовольственный магазин стал хиреть и чахнуть, и конкуренцию ему составляли, как грибы появившиеся железные ларьки, не убранные, кстати, до сих пор. Назвали аптеку, пункт приема посуды. «Тряпьем каким-то, кажется, торговали, — затруднялись вспомнить жильцы, — да мы туда редко ходили, там давно «бырьян» и свалка».

Богатая история у этого места: стоянка и хижина Симсона, рядышком парк, возведенный одним энтузиастом и пока не выкорчеванный. Самолета, правда не стало, убрали, пока не растащила местная шпана. А свалка? Что свалка, уберут — и вспомнить будет нечего. Вон бывшую Коммуну благоустраивают азиатские товарищи. Как там у поэта?

Но мы уже привыкли, принюхались наверно,

Ведь много, что сегодня попахивает скверно.

И наша-то повозка Европу догоняет,

Вот с кучею загвоздка — пока еще воняет.

Но верю я, товарищ, у нас еще все будет,

Мы тоже станем чище, мы тоже выйдем в люди.

И станет мир единым, и светлым, и открытым,

Красивым, справедливым, богатым, чистым, сытым.

Век золотой настанет, мы отдохнем, страдальцы,

И кучу уберут, уже не мы — китайцы.