Железнодорожную общагу под откос?

Чего только не бывает в нашем коммунальном бардаке. То подсовывают горожанам наспех сколоченную полумасонскую УК, состряпанную шепотом в тиши. Платите, мол, туда, вам же лучше. Население взвыло: «Чего ради, чего вдруг?» Разрешили оплату отсрочить — пусть народ повопит, проведет митинги, протест­ные акции, остынет и отстанет. А когда пар вышел и ясно стало, что не рванет, шарага прислала квитанции, в которых с издевочкой каждого оповестила: в виде исключения вы не наказываетесь за просрочку оплаты, но впредь поторопитесь. Смирись, гордый человек. И смирился. 

«До октября, — продолжает рассказывать жительница общежития, — администрация железной дороги в ускоренном темпе готовила здание для передачи в муниципальную собственность. Все необходимые документы были сданы жильцами в 306 кабинет администрации, а договоры найма никто не торопится с нами перезаключать. Из ответов на наши звонки можно понять, что ни одна управляющая компания не хочет нас брать и обслуживать». Оно, наше, родное, узнаваемое!

Идем в бывшую железнодорожную общагу, чтобы выяснить, стала ли она бывшей железнодорожной или бывшей общагой как таковой. Выяснить не удалось — никто ничего толком не объяснил, собрание для жильцов бывшие хозяева (да и будущие, а таковые, вероятно, уже есть), не проводили. О том, что общежитие перейдет в муниципальную собственность, люди узнали по вывешенному объявлению.
Для кого-то пятиэтажное общежитие на Привокзальной — отчий дом, многие тут 25 лет назад родились и выросли. «А меня, я полагала, отсюда и на кладбище свезут, другого жилья уже не купить, — вздыхает ветеран-старожил. — Теперь неизвестно, что будет, придет дядя с большими деньгами и пнет под зад ногой».

На общежитскую кухню собираются жители (в основном, жительницы) левого и правого крыла здания. Все друг друга знают. Общежитие считалось образцовым, когда мы рассказывали о нем. Тогда на вахте работала бывший библиотекарь 23 школы Тамара Николаевна Антонова — после ухода на пенсию. 

Сейчас на вахте непривычно пусто и темно. В здание войти может любой посторонний. И заходят. В связи с недавним дебошем, устроенным случайными посетителями, говорят, вызывали полицию. 

Вещи стали пропадать. По старой привычке, от которой, увы, придется отвыкать, семья оставила обувь под дверью. Сапоги исчезли бесследно. На кухне еще сохранились ящички, в которых некогда можно было хранить посуду или моечные средства. Теперь шкафчики пусты. 

Благоустройство с каждым годом ухудшалось, хоть НГЧ считалась небедной организацией. Например, на той кухне, где мы собрались, к сети подключено четыре электрические трехконфорочные плиты. Из 12 конфорок работают только три, остальные неисправны. Три конфорки на этаж — все же маловато. С водой и канализацией, отоплением и горячим водоснабжением — того хуже. Переполненные мусорные баки — картина не общежитская, а общегородская. На этом перечень жалоб можно закончить, он однообразен и типичен. Продолжим цитировать электронное письмо: «Долги за коммунальные услуги и электроэнергию накапливаются не по нашей вине, а платить-то придется».

Тут картина не совсем ясна. Видимо, жители наивно решили, что бывший их хозяин, в общем-то, не самый бедный в городе, расплатился за них на весь срок переоформления собственности. Сделал жильцам щедрый подарок, оставил по себе добрую память. Ну что поделать — не вытравишь из людей девственно чистую веру в чудо. Так не хочется рассеивать их иллюзии, тем паче, ходили слухи, будто платить они будут только за электроэнергию. Сейчас бродят другие слухи, более тревожные. 

У активистов, тех, кто звонит, просит, требует, посещает кабинеты (то есть мешает специалистам нормально работать), спрашиваю: «Хоть что-то вам объясняют наши кормчие, какую-то надежду вселяют?»

— В 306-м кабинете, куда документы сдавали, сказали, что нас ни одна компания не берет, больше ничего не объясняют…

— Мне сказали по телефону так: «Мы не имеем права с вас брать оплату задним числом, только будете платить за свет, сколько счетчик накрутит. Насчет остального, точно ответить не могу». Звонили мы юристу, он сказал, что имеют право взыскать все долги за шесть месяцев…

— А мне заявили: «Пока все не сдадут документы, мы не будем с вами никаких дел иметь». А мы-то при чем? И ведь пока не будет документов, я не смогу взять справку, что здесь живу, занимаю эту площадь. И удивительно: деньги никому не нужны. Раньше попробуй просрочь оплату, а тут — полгода тишина. А ведь гипотетически, раз нет оплаты, нам могут все отключить?

Все же этот мрачный, хотя вполне возможный вариант (такая у нас страна) мы исключим. Лучше еще раз обратимся к письму: «Еще странно, что происходит заселение свободных комнат и подсобных помещений. Но если мы никому не принадлежим, на каком основании и кто производит заселение? Городская дума провела отчет, что идет заселение городской очереди на жилье. Значит, оно кому-то принадлежит?
Что будет дальше с брошенными жильцами? Каков статус бывшего общежития железнодорожников теперь? У нас нет ответа ни на один вопрос, все покрыто тайной».  

И все же есть у женщин победа на одном участке боев. Вот как они ее преподносят: «Заселяют служебные комнаты внизу: колясочную, бытовку, комнату коменданта. Собирались заселить и комнаты отдыха. Мы там вешаем белье, иначе негде его сушить. Двенадцать квартир на этаже, во многих семьях маленькие дети. Нам говорят, развешивайте в комнатах, но это невозможно, и без того сыро. Обратились в прокуратуру, ответа долго не было, мы позвонили, нам сказали, что письменный ответ направлен. Ответа не дождались, но телефонный голос обнадежил: комнаты отдыха заселяться не будут». Жители эту новость восприняли со вздохом облегчения. Есть все же справедливость на свете. 

Наследник вступает в права через полгода после того, как умер хозяин. Хозяина железнодорожного общежития не стало. Полгода прошло. Король умер. Дайте же другого короля!