Деревья Владимира Серова

 Например, Троицким парком называлась конечная автобусная остановка «двойки». Возникли заводские корпуса-гиганты — и в городе остался только автобусный парк. 

До революции и позже в Ржеве были разбиты Никольский сквер, Казанский бульвар, городской сад. Никольская церковь исчезла в двадцатые годы,  сквер и бульвар разбиты в войну, горсад захирел после пожара драмтеатра. Сквер напротив ЦРБ и зубной клиники долгое время находился в скверном состоянии. Сейчас благоустроен, похож сам на себя и не просит ничьего имени — и безымянному ему хорошо, если порядок внутри и снаружи.

О том, что один человек на Московской горе посадил все деревья и кусты, знают многие ржевитяне. Я спросил у вдовы Валентины Ивановны: «Парк носит имя Серова?» Она пожала плечами: «А зачем?» Как бы подразумевая: вот есть дерево, его называют сосной, и даже если их семьсот, почему вместе взятые они должны носить чье-то имя? Если так, то, мне кажется, Валентина Николаевна не совсем права. Хотя бы потому, что ржевитяне, никого не спросив, этот заповедный уголок уже давно называют парком Серова. Вот и в словаре-справочнике Олега Кондратьева читаем: «Парк Серова находится на левом берегу Холынки, посажен рабочим завода АТЭ-3 Владимиром Васильевичем Серовым. За 12 лет им было посажено более 700 деревьев и около 1500 кустарников». Единственное, что можно добавить, когда произносят «парк Серова» — для уточнения — имя Владимир.

Вспомним, что было на месте парка в разные времена. Чуть более полувека назад на горе теснились деревянные домишки послевоенной постройки. От довоенного времени, говорят старожилы, на горе сохранилась лишь древняя липа, которую мог бы посадить и Пушкин, но сажал, скорее всего, кто-то другой. 

Высокий берег Холынки издавна величали Московской горой. Нет, жители первопрестольного града здесь не селились. Участок проезжей дороги возле железнодорожного лицея тоже нескромно именуется Московским шоссе. Как будто до Садового кольца — как до Садовой. Сей ржевский топоним получился смешнее и нелепей Московской горы, потому как Московское шоссе вытекает из Зубцовского, а Московскую гору в девичестве называли  Каргошиной, Каркошиной, Трубацкой — и веяло древними поверьями. В глубоком средневековье гору огибали крепостная стена и защитный ров. И вообще, есть версия, что Ржев начинался в этих местах, а не на Соборной горе. После смерти Владимира Серова в 1990-м году парк осиротел. Этой весной вышла статья в «Вестнике» о том, что не вывозится мусор, собранный в парке учениками 13-й школы. С этой статьей жена Серова Валентина Николаевна обратилась в городскую администрацию. Мусор убрали, спилили засохшие сучья, скосили траву. И теперь собираются вернуть улетевший с постамента самолет. Тверской губернатор посетил гору, может быть, не подозревая, что она Московская.

В 1935-м, спустя пять лет после смерти Маяковского, Лиля Брик обратилась к вождю с тревогой: самый революционный поэт страны забыт и не нужен. Нельзя сказать, чтобы Сталин фанател от стихов Владимира Владимировича, но сработало неожиданно и мгновенно. Велено было считать Маяковского лучшим поэтом современности. Не поворачивается язык сказать, что с легкой руки Иосифа Виссарионовича…. И не будем. Тем более, нет никаких параллелей.

Серовы въехали на Робеспьера, 9 в середине семидесятых. Можно сказать, что парк в те годы и зародился. Сначала появились кусты белых, красных, розовых роз, которые хозяин любовно высаживал вдоль дома, чередуя. После того, как дом отстроили, вокруг него сквозь грязь, глину и камни пробивался только чапыжник. Потом из городского леса В. Серов стал привозить саженцы деревьев.

«За кустами ухаживал, поливал, подстригал, — вспоминает супруга, — а потом и сосенки стал сажать. Ездил на велосипеде. У него брезент такой был, он им оборачивал саженец вместе с комком земли у корня. Отправлялся в глубь городского леса. Привезет, ямку выкопает и обязательно землю черную подсыплет — на горе огороды раньше были. Чтоб деревце не сломали, забивал трубочку железную, проволокой огораживал. Так и пошло. Елок посадил — тьма. Теперь ни одной нет. К Новому году все разобрали… Работал во вредном литейном цехе, на пенсии побыл меньше года, умер в 1990-м, ему не было пятидесяти семи. Парком с тех пор никто не занимался, никакой уборки. Только бомжи слонялись. Многие собачников ругают — я не ругаю. Собаки под присмотром хозяев, их на поводке выгуливают, от них вреда никакого. Собаки ни одного кустика не сломали. Ломают ребятня да пьяницы. Сейчас в парке идет большая работа. «Электромеханика», администрация города, 514-й завод занимаются его благоустройством. Павел Гарманов, из нашего дома, два раза все выкосил, такой умница. От воинской части, по-моему, выделили молодых ребят. Они вычистили парк от сушняка; сухие сосны и те, которые мешали, спилили. Самое главное — все вывезли. Начальники приезжали на нескольких машинах. Шевелев был. Собираются плиточкой выложить дорожки,  скамейки поставить, клумбы разбить, подсветку сделать. Такая вроде задумка. Но за этим нужно будет потом следить». 

А еще Валентина Николаевна вспомнила, что прадед В. Серова под Москвой работал у какого-то немца садовником: «Когда мужа хоронили, народу пришло ползавода (АТЭ -3) и со всей округи. Из соседних домов люди приносили цветы и венки, его очень уважали. Он — рабочий человек. Высокой культуры. Его можно назвать интеллигентом».

С Валентиной Николаевной я впервые встретился как раз в 1974 году. Ребята из нашей школы участвовали в заводской агитбригаде, которая попала на областной смотр. Руководили агитбригадой В. Серова и И. Ладыгин. Год спустя под их же руководством выступали в Калининском драмтеатре на конкурсе чтецов. Давно было или недавно —  жизнь назад. Сосны будущего парка еще не шумели, они стояли низенькие, каждая огорожена, как роза Маленького Принца.

Парк носит имя Владимира Серова как дань уважения потомков творцу заповедного уголка. Остается хранить и беречь его — большего уважения не придумаешь.