Ржев и губерния в XIX веке. Исторические закладки

1860-й. Остался год до объявления Александром II Манифеста об освобождении крестьян и два года до замены рекрутского набора. Сократят военную службу. Скоро в армию будут призывать всего на 12 лет. А было 25! Рекрутщина — это круто. Интересно, была у них дедовщина? Спросим у Льва Толстого. «Унтер-офицеры до смерти убивали солдат молодых. Прикладом или кулаком свиснет в какое место нужное: в грудь или в голову, он и помрет. И никогда взыску не было. Помрет от убоя, а начальство пишет: «Властию божиею помре». Это Лев Николаевич 95-летнего деда опрашивал. Старик служил при двух прежних царях. А еще про нашу современную армию говорят: «Беспредел. Даешь профессиональные войска и сокращение срока службы!»

Вот она, профессиональная армия: при Александре I из 100 солдат 20 забивали насмерть; при Николае I — «недели не проходило, чтобы не забивали человека, а то и двух из полка».

Отставной рядовой Федосеев, вернувшийся в Ржев по болезни, не смог жену защитить. Побил ее простой мещанин Третьяков. Даже не купец. Солдатка Авдотья в суд обратилась. А Ржевский городской магистрат говорит: «Гони, Авдотья Никифоровна, апелляционных денег три рубля шестьдесят копеек серебром». Где ж их взять солдатке?

Жены офицеров живут получше: «От капитанши Варвары Киселевой совершена купчая крепость, данная ей прапорщицею Любовью Урбан на проданную землю, 45 десятин, ценою 300 рублей серебром. Взято пошлин крепостных 12 рублей серебром».

По-разному живут люди. Кто-то покупает «малопоезжанный фаэтон на Шостовских рессорах и зимний двухместный городской возок», а кто-то подкидывает к дому крестьянина Нила Антонова «женскаго пола младенца, названнаго при крещении Агафьею».

В семье царя прибавление.

«В 21-й день сентября, в лето от Рождества Христова 1860-е, царствования же Нашего в шестое, Любезнейшая Супруга Наша, Государыня императрица Мария Александровна благополучно разрешилась от бремени рождением Нам Сына, нареченнаго Павлом», — прочли ржевитяне, подписчики «Тверских губернских ведомостей».

«Быль» тогда не выходила, «Ржевские новости» — и подавно: типографии еще не предвиделось в Ржеве — ни муниципальной, ни акционерной. И поэтому сообщение следующего содержания можно было прочесть только в губернской прессе: «С Горского Антона Абрамовича взыскано 3 рубля 60 копеек серебром по делу о браках, венчанных не по обряду православной церкви». И все это там же, где Александр II сообщает о рождении сына: «В Ржевском уезде, близ погоста Спаса-Солодомки, найдено в Волге мертвое тело неизвестного младенца».

А император не унимается «о приращении благодати Божией, на Нас и на Империю Нашу изливаемой. Возвещая о сем радостном событии верным подданным нашим, Мы уверены, что все они, вместе с нами, вознесут теплыя молитвы свои к Творцу о благополучном возрасте и преуспеянии Новорожденнаго». Эк папашу пробрало. Добро б первенец родился, а то ведь уже седьмое дите, пятый сын.

Ровно через месяц государь расчувствуется на всю империю, уже по другому — скорбному — поводу.

«Мы, Александр Вторый, оплакиваем Любезную Нашу Родительницу… Она уже наслаждается вечным, ни с чем не сравнимым блаженством на отеческом лоне Всевышнего».

Об Александре II недавно сообщили сенсационную новость. Оказывается, он обладал высшим воинским званием и имел фельдмаршальский жезл. Полутораметровый килограммовый цилиндр, усыпанный бриллиантами, алмазами и изумрудами, появился на аукционе США в 2004 году.

Военный министр Милютин в своих воспоминаниях удивлялся: «Оба брата (Александра II), фельдмаршалы, пошли к государю и просили его принять также звание. Признаюсь, я полагал, что это странное предложение будет отвергнуто, но, к удивлению моему, в тот же день государь приказал наложить на свои погоны и эполеты знак фельдмаршальских жезлов».

Чуть раньше государь наградил себя орденом Святого Георгия. Кто знает, поживи он подольше — «до-служился» бы до генералиссимуса. Ведь на тот момент в России не было ни одного военного с таким званием. Суворов шестьдесят лет как умер.

Перед смертью прославленный полководец попал в немилость к завистливому царю (Павлу). Обстановка усугубилась будто бы следующим эпизодом. К Суворову прибыл посланец царя, и хозяин закричал слуге: «Прошка! Ступай сюда, мерзавец! Вот посмотри на этого господина в красном кафтане с голубою лентою. Он был такой же холоп, фершел, как и ты. Да, он — турка. Так он не пьяница! Вот видишь куда залетел! И к Суворову его посылают. А ты, скотина, вечно пьян, и толку из тебя не будет. Возьми с него пример, и ты будешь большим барином».

О похоронах Суворова современники вспоминают с горечью. «За гробом шли три жалких гарнизонных батальона. Гвардию не нарядили под предлогом усталости солдат… Многие, опасаясь царской немилости, не осмелились попрощаться с Суворовым, и тем удивительнее, что все улицы, по которым его везли, усеяны были людьми».

Когда кончилось отпевание, гроб следовало нести наверх, но лестница была так узка, что решили обойти. Но гренадеры, служившие у Суворова, поставили гроб себе на голову, воскликнули: «Суворов везде пройдет», — и отнесли в назначенное место.

Историк отмечает, что это первые в русской истории похороны, с которых «начинается серия особых прощаний русского общества с лучшими своими людьми — похороны, превращающиеся в оппозиционные демонстрации (Пушкин, Добролюбов, Тургенев, Толстой).

Александра II в этом списке историк не указал. Но кто знает: общественное мнение нынче ориентируют в противоположном направлении от ранее принятого.

В Твери сегодня «по просьбе населения» переименовывают улицы Желябова и всех подельников, организовавших убийство Александра II.

В 1860-м в центре Твери, в городском приходском училище, организована Воскресная школа для бедняков. Стихи сочинили к открытию. Учителям посвящается:

Хвала стократ за цель желаний ваших…
В борьбе с невежеством меньших собратьев наших.

Похвально. Есенин чуть позже воскликнет: «И зверье, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове».

Тверские педагоги, видимо, разработали какую-то уникальную методику обучения «меньших собратьев». «В пять уроков многие из учащихся, не знавшие прежде грамоте вовсе, не только уже читают довольно порядочно, но уже достаточно ознакомлены с письмом».

Но до всеобщего среднего образования еще далеко. Дикость и невежество дают о себе знать. Крестьянин соседнего уезда заразился сифилисом. Заразил жену и — почему-то — сноху». «Жену Анну и сноху Евфросинью Гаврила Григорьев во время топки печи, наклавши в горшок горячих угольев и посыпав их киноварью, поставил над горшком жену и сноху, покрыл их армяком и приказал выходящей из горшка дым вдыхать в себя. Сам же между тем посыпал все более и более порошка до тех пор, пока и та, и другая пришли в совершенное изнеможение и не могли держаться на ногах. После сего у них открылись икота, рвота, безпрестанный кашель кровью и на восьмой день обе оне умерли».

Весьма уместна и своевременна агитационная заметка журнала «Век», объявляющего подписку на 1861 год. «Все знают, как различаются у нас слои общества по образованию: как рядом с утонченною европейскою образованностью уживается совершенное незнание… предметов самых обыкновенных и необходимых в ежедневном быту».