На рыбалке

Недавно побывал в Удомле, городе атомщиков. Точнее, был проездом, Васильич из Вышнего Волочка зазвал на рыбалку.

— Поехали, померим радиационный фон, заодно карасиков половим, я знаю пруд, вернее, запруду, вся элита там рыбу ловит. Место мне один хирург показал, он рыбак заядлый. Крючки, правда, привязывать не умеет, поэтому меня с собой берет.

— Знаю я твоего хирурга, мы в прошлом году ездили окуней ловить. Я любовался, как он вынимал крючки, которые окуни заглатывали до хвоста. За секунду отцеплял —профессионал.

— Значит, поехали, карась ждать не будет. Рыба капризная, но вкусная, в сметане особенно.

И так он смачно это произнес, что я, глотнув слюну, засобирался. Питерского поезда ждать долго, поеду до Волочка через Тверь.

Прямого автобусного сообщения между двумя самыми крупными райцентрами Тверской области нет. В старину был Ржевский тракт, в Вышнем Волочке до сих пор улица так называется. Впрочем, сами вышневолочане теперь с трудом добираются до Питера. Остался только ржевский поезд, который ходит не каждый день. «Сапсаны» не останавливаются, а дешевую «Юность» отменили. Все для человека.

Девятичасовой автобус Ржев — Тверь прошмыгнул перед носом, подмигнул и скрылся за поворотом. Следующего пришлось ждать около двух часов.

У автовокзала ходит бомж, клянчит рубль. Раньше про эту публику мы читали в горьковской пьесе «На дне». Теперь персонажи сошли с подмостков и разбрелись по стране. Некоторые утонченно артистичны. Один рассказывал, как его освободили из зоны, и он не может третий день уехать в деревню к престарелой маме. Посадили, конечно, ни за что. «И не сообщить маме никак, — всхлипывал, — она пешком бы за мной пришла. Ни один водитель не верит. На товарняке хотел уехать, менты сняли, чуть обратно на зону не загремел. Через час придет мой автобус, войду в салон, вцеплюсь в кресло и не выйду, пусть хоть убивают, не подыхать же здесь с голоду». Дал ему сто рублей — вдруг не врет…

В Твери выяснилось, что все электрички отменены в связи с ремонтом путей. По железной дороге не добраться, бегу назад на автовокзал, там обрадовали: билеты только на шестичасовой автобус.

Звоню Васильичу, он успокоил: «Приедешь в девять, сразу ляжем спать, в два ночи выедем на озеро. Ничего страшного, пошастаешь по Твери четыре часа».

Шастать с рюкзаком не очень хотелось, купил на автовокзале новый роман Дины Рубиной, четыре часа скоротал незаметно.

В Ржеве с железнодорожного перрона убрали все скамейки, вырубили кусты. Между прочим, там росла настоящая алыча. Жаль, экзотическое дерево пало жертвой антитеррористических мероприятий. Бомж рассказывал, что на днях девушка забыла сумку на автовокзале. Когда вернулась за ней, ее уже обезвреживали полиция, пожарные и МЧС.

В Волочке на перроне скамейки пока сохранились. Там от потенциальной угрозы обезопасились по-другому: у выхода в город устроена рамка. Пищит постоянно, но никого не останавливают. Да и некому — стоит пустой столик, не понятно, для чего.

И не надо ничего понимать, скорее всего, это меры для запутывания потенциального противника. Пример: в расписании указано, что единственная электричка на Тверь послезавтра отправляется в 9.51. Любой террорист поверит, потому что не может быть никакого подвоха, ежели отправка указана с такой педантичной точностью. Примчится шахид на перрон, а электричка — тю-тю, укатила двадцать минут назад.

Хирург с нами на озеро не поехал — дела у него неотложные. Пришлось ехать по памяти — обычно дорогу он Васильичу указывал. Сквозь туман всматривались, не вышел бы лось. Два столкновения уже было в этом сезоне. Туман стелился клоками, будто на шоссе опустились облака. Выныриваешь из одного, чуть проедешь и бесшумно врезаешься в другое облако.

Перед Удомлей, на выезде из туманного сгустка, возник дед. Как из-под земли вырос. Вернее, сошел с облака, спустившегося на землю. У Васильича дверь отворилась сама. И челюсть. То, что сказал дед, не удивило, а шокировало.

— Сынки, подбросьте до Ясной поляны.

Минуту назад мы говорили о недавнем двухсотлетии со дня смерти Льва Толстого, его уходе, нелепой кончине на каком-то зачуханном вокзале на станции Остапово…

— Хоть до Остапова, — прохрипел Васильич, — садись, бать, дорогу покажешь до озера с карасями.

— Хоть с форелью, — серьезно сказал дед, — только рыбаки не советуют там ловить, якобы, этой водой реактор охлаждается…

Вроде по порядку говорит. Про форель мы в городе слышали. Медленно начинаем приходить в себя. И когда на трассе появилась табличка «Ясная поляна», Васильич повеселел: «Бать, так это не Тульская область?»

Дед (да вовсе и не дед, тощий, не старый еще, скорее на Некрасова похож, чем на Толстого) художником оказался, спешил этюд доделать. В этих краях традиционно Левитан, а чуть раньше Венецианов пленэры устраивали.

Доехали до запруды — пока ни души. Только открыли двери — оглушили соловьи, кукушки, лягушки. А чуть позже — караси… Чешуя, как янтарь на утренней заре.

— Ловить будешь с этих мостков, только не сильно топай. На той неделе Владька Питерский карпа тянул и рухнул с мостков.

— Карпа упустил?

— Не-ет. Он прям на него свалился. Во Владьке веса десять пудов. Карпа он оглушил, вылез, держа его под мышкой. А остальная рыба перестала брать — как утонула.

Часа через два прибежала рыбоохрана. Семидесятилетний рэкетир, бодрый, приветливый балагур. Рассказывал, как карась клюет, честно пообещал, что после обеда рыба клевать почти перестанет. Взял деньги, поблагодарил, откланялся.

На другой стороне водоема появился джип, из него выплыли две рослые дамы в белых широких шляпах. Гламур в бушлате. Васильич сплюнул: «И тут они… Теперь в кусты придется ходить. Ну что ж, на то и баба, чтоб карась не дремал».

Лягушки притихли, соловьи поперхнулись, когда дамы сбросили бушлаты, разобрали снасти, уселись на мостки и тягали карасей в течение двух часов без перекура. Они, видимо, здесь не впервые, потому что дед-рэкетир запричитал, увидев их: «Девочки, ни чешуи, ни хвоста». И, видать, щедро они ему отвалили, потому что расшаркивался перед ними он дольше всех.

Хозяин этого водоема выкупил землю, перегородил речку, развел рыбу. В прошлом году брал с каждого рыбака по тридцать рублей, в этом — по сто.

И ничего страшного: вдвоем мы поймали около десяти килограмм, соловьи и кукушки вошли в цену билета.

А карась в сметане — по-моему, гадость. Впрочем, это на любителя